Ссора Трех Мудрецов

[Zaman.]

Ссора трех мудрецов,

или История одного противостояния

Вилаят Гулиев

В марте 1903 г. открылась новая страница в истории азербайджанской печати: в Тифлисе известный публицист Мухаммед ага Шахтахтинский (1846-1930) начал издавать газету "Шарги-рус" ("Русский Восток"). Если не считать таких нерегулярных, лишенных собственной позиции, ясно выраженного идейного направления и не оставивших заметного следа в истории общественной мысли периодических изданий конца XIX века, как "Зия" (1879-1880, 76 номеров), "Зияйи-Гафгазия" (1880-1884, 104 номера), "Кешкюль"(1883-1891), то после закрытия "Экинчи" в национальной печати царила пустота длиной в четверть века. А на дворе был уже ХХ век, приближалось долгожданное "пробуждение Азии", и потому с появлением "Шарги-рус" связывались большие надежды с точки зрения заполнения общественного вакуума.

Национальная интеллигенция, не имея возможности преодолевать искусственные препоны, создаваемые Кавказским комитетом цензуры, единственный выход из создавшегося положения находила в сотрудничестве с русскоязычными газетами "Кавказ", "Обзор", "Новое обозрение", "Каспий" и другими выходившими в Тифлисе и Баку изданиями. В этих либеральных изданиях им удавалось говорить о трудностях и проблемах своего народа, обсуждать насущные вопросы национального бытия. Правда, эти публикации не доходили до широких масс, но, как минимум, местные власти с их помощью получали достоверную информацию о чаяниях и умонастроении пасынков империи - азербайджанского населения.

В 1895 году пользовавшемуся особым доверием царской власти, известному меценату, действительному статскому советнику Г.З.Тагиеву удалось за 57 000 рублей купить бакинскую русскоязычную газету "Каспий" вместе с типографией и спустя три года передать их в распоряжение национальной интеллигенции во главе с выпускником Петербургского университета, известным адвокатом и общественным деятелем Али Мардан беком Топчибашевым (1865-1934). Основанная в 1881 году газета в скором времени в умелых руках нового издателя и главного редактора превратилась в главную трибуну коренного народа и приобрела широкую известность как "мусульманский "Каспий". Но опять-таки, несмотря на привлечение азербайджанских авторов и определенную национальную направленность, она издавалась на чужом для народа языке и не приносила ожидаемой пользы для просвещения широких масс. Все острее ощущалась потребность в газете на родном и понятном народу языке.

В таких условиях началось издание "Шарги-рус", первого периодического печатного органа на азербайджанском языке в ХХ столетии.

Нетрудно было понять оптимизм общественного мнения. Впервые за последние два десятилетия неоднократные попытки для получения разрешения на издание азербайджанской газеты увенчались успехом.

Однако уже с первых номеров стало ясно, что газета, ставившая себе целью "организовать жизнь мусульман по образцу культурных народов", не оправдывает возлагаемых на нее надежд. Естественно, прежде всего этого явного несоответствия почувствовали и не стали скрывать люди, тесно связанные с печатью, т.е. "пишущая братия".

Как и следовало ожидать, одним из первых появление "Шарги-рус" приветствовал главный редактор "Каспия", к тому времени уже признанный лидер российских мусульман А.М.Топчибашев. В статье "Мужество Мардан бека" ("Шарги-рус", 27 апреля 1903 г.) сам Мухаммед ага Шахтахтинский с благодарностью говорил о достойном поступке своего литературного собрата: "Как только вышел первый номер газеты, ко мне поступила телеграмма от Мардан бека с поздравлениями и предложениями всяческой помощи. Быть редактором такой газеты, как "Каспий", в столь богатом городе, как Баку, где живет большое количество мусульман, - дело весьма ответственное и важное. Мардан бек пользуется большим авторитетом.

Поэтому, получив телеграмму Мардан бека, я нисколько не сомневался в ее искренности и надеялся на его помощь, способную значительно облегчить взятую мной на себя тяжелую обязанность".

Ведущий сотрудник "Каспия", известный публицист Ахмед бек Агаев (1869-1939, после 1909 года Ахмед Агаоглу - В.Г.) также возлагал большие надежды на "Шарги-рус" и ставил конкретные задачи перед новым изданием. В статье "Несколько искренних слов по адресу "Шарги-рус" ("Каспий", 22 апреля 1903 г.) он писал: "В Тифлисе появилась газета на татарском языке "Шарги-рус". Мы первые приветствовали эту газету еще в то время, когда было получено только разрешение на ее издание, ибо мы дольше и чаще всего твердили на страницах нашей газеты о жизненной необходимости подобного органа. Татарская газета в наши дни стала насущной потребностью нашего края. Без нее теперь нельзя обходиться. Наши мусульмане бесповоротно ввергнуты на путь общечеловеческой культуры, вносимый в наши края Россией, и уже давно был необходим печатный орган, который в руках мусульман служил бы в то же время проводником культурных начал в широкие и темные массы народа".

Очень скоро, однако, обнаружились различия во взглядах М.Шахтахтинского, с одной стороны, и А.Агаева с А.М.Топчибашевым - с другой на цели и задачи новой газеты, в частности, и национальной печати в целом. Три известнейших представителя азербайджанской интеллигенции начала ХХ столетия, получивших прекрасное всестороннее образование, блестяще знавших Восток и Запад, живших идеалами беззаветного служения Родине, начали выдвигать друг против друга острые обвинения.

У нас нет оснований связывать эти обвинения с личными интересами, симпатиями или антипатиями конфликтующих сторон. Противостояние носило общественный и общенациональный характер. В его основе лежало отношение к печати, в первую очередь надежды и ожидания, связанные с изданием газеты на родном языке. Вот почему уже первые номера "Шарги-рус" вызвали некоторую озабоченность Ахмед бека Агаева, предъявлявшего высокие требования к общественно-политическому и публицистическому содержанию печатного слова.

Среди современников он был известен как человек строгий и резкий, смотрящий правде в глаза и умеющий высказывать ее без обиняков. Не стал он церемониться и с "Шарги-рус". Поэтому в слово напутствия вложил и некоторые свои критические замечания и пожелания. Анализируя первые номера издания М.Шахтахтинского, А.Агаев писал: "За несколько недель своего существования характер, направления и тон этой газеты вполне определились, и мы, к сожалению, не можем пока сказать, что "Шарги-рус" стояла на высоте своего положения. Тон газеты с этической и чисто практической стороны совершенно нежелательный, а направление таково, что неминуемо поведет к гибели органа".

К сожалению, эти слова очень скоро оказались пророческими. Поэтому во избежание такого грустного финала Ахмед бек Агаев призывал соратника по перу более серьезно относиться к взятым на себя обязательствам с первых же дней.

Однако М.Шахтахтинский выразил резкое неприятие этой в целом справедливой критики и ответил оппоненту в довольно-таки оскорбительном тоне. В вышеупомянутой статье (на азербайджанском языке статья называлась "Мэрдан бэйин мэрданэлийи"; в игре слов была ирония, автор хотел сказать, что имя и действия издателя "Каспия" противоречат друг другу,) он открытым текстом писал, что за "мужеством" Али Мардан бека скрывалась "низость", так как он, предпочитая остаться в тени, настроил против него своего сотрудника Ахмед бека Агаева:

"Мардан бек мужественно сдержал свое слово. Вручив перо в руки Ахмед бека, известного своим буйным характером и провокаторством если не во всем мире, то точно по всему Кавказу, натравил его на меня. А он беспардонно и бессовестно обвиняет вашего покорного слугу во всех смертных грехах, подло озвучивает в мой адрес всякую чушь, ложь и клевету. Вылил на меня ушат площадной ругани. Чтобы хоть как-то скрыть от русских свои бессовестные демарши и подлые поступки, он иногда не забывает попутно говорить о чести, о культуре и идеалах. Ахмед бек - честь? Ахмед бек - культура? Ахмед бек - идеалы? Ради Бога, не смешите нас!"

В своей статье М.Шахтахтинский использовал по отношению к Ахмеду Агаеву не только не совместимые с печатным словом выражения, не только публично оскорблял его. Он шел еще дальше, обвинял своего оппонента в связях с панисламистами: "На что только не способны такие безнравственные, тупые и беспринципные люди, как Ахмед бек, ради минутного успеха в глазах наивного читателя и одобрения некоторых панисламистских газет".

Али Мардан бек Топчибашев, демонстрируя свое уважение к обоим сторонам и свою лояльность как главный редактор "Каспия", не вмешивался в словесную дуэль Агаева и Шахтахтинского. Однако в конечном итоге это не избавило и его самого от острых нападок коллеги, и он в ровной степени подвергался оскорблениям Мухаммед аги. "Все эти злостные инсинуации, бессовестные выдумки и бесстыжие домыслы, - писал издатель "Шарги-рус", - которыми Мардан бек заполнил свою газету, преследуют одну-единственную цель: отпугнуть моих подписчиков и переманить их в свою сторону! Продав свою совесть, предаваясь злости и зависти, он всячески стремится угодить своему господину и благодетелю Гаджи Зейналабдину".

Как это ни странно, в первом номере объектом нападения стал "отец нации" Г.З.Тагиев. Мухаммед ага называл его "лицемером-благотворителем" и призывал "мужественных адвокатов изобличить эту ханжу благотворительности". Причина критики была очень обыденная: мудрый Гаджи отказался от финансовой поддержки некоторых проектов М.Шахтахтинского. И он решил, как известный персонаж комедии "Не та, так эта" газетчи Рза бек, с помощью печатного слова мстить. Правда, спустя месяц Мухаммед ага под давлением общественности изменил свою прежнюю позицию и снова стал выдавать себя как искренного и сердечного друга Гаджи Зейналабдина. На этот раз "Шарги-рус" ставилась "в полное распоряжение г-на Г.З.Тагиева как просвещенного и благородно отзывчивого руководителя".

В другой статье, озаглавленной "Окончание ответа "Каспию" ("Шарги-рус", 28 мая 1903 г.), М.Шахтахтинский еще больше ужесточает нападки на А.М.Топчибашева и А.Агаева, называя их "окружившими Гаджи Зейналабдина убийцами (? - В.Г.), злостными негодяями, которые выдают себя за интеллигентов". Он обвинял их во лжи, в стремлении ввести в заблуждение общественную мысль: "Это голодные волки, которые, не сумев найти кусок хлеба в родных краях, сбежались в Баку и любыми путями набивают себе карманы", вносил в отношении к ним вердикт от имени неизвестного большинства: "Мардан бек Топчибашев и Ахмед бек Агаев, примите от общественности заслуженные вами имена бессовестных лжецов!"

Начало полемике, очень скоро вышедшей далеко за рамки элементарной этики, положила вышецитированная статья А.Агаева "Несколько искренних слов по адресу "Шарги-рус". В этом добром по сути напутствии автор действительно очень искренне и, главное, с высоким профессионализмом и в рамках приличия выражал свою позицию о том, какой он хотел бы видеть новую азербайджанскую газету.

Статья А.Агаева не потеряла своей актуальности и сегодня, о чем лишний раз убеждает обзор некоторых наших периодических изданий.

Что ему не нравилось в "Шарги-рус"? Укоры Ахмед бека были направлены против желания главного редактора с первых же номеров произвести эффект неожиданности и сенсационности. "По тону своему газета бьет на сенсацию и эффект, - писал он. - Увлекаясь примерами успеха наших и заграничных уличных листков, "Шарги-рус", очевидно, думает, что можно привлечь читателей сенсационными рубриками. Она, очевидно, забывает, что цель эта, хотя и низменная, достижима лишь там, где читателями являются улица и толпа, и когда издатель преследует одни лишь коммерческие выгоды".

По мнению А.Агаева, "татарская газета, обращаясь вначале, по необходимости, к ограниченному кругу читателей, большею частью к интеллигентному, и долженствующая создавать сама читателей, должна строго придерживаться дидактического тона" (стиль сохраняется - В.Г.).

Только благодаря такому подходу газета могла формировать круг умных, рассудительных читателей. А они в свою очередь могли оценить издание должным образом: "Первые читатели подобной газеты уже насколько интеллигенты, что не находят удовлетворения в скандалах, и настолько щепетильны, что скандальные рубрики внушают им одно только отвращение", - писал А.Агаев, призывая тем самым "Шарги-рус" избегать дешевых сенсаций и пытаться воспитывать у своих читателей высокие культуру и нравственные критерии.

http://www.zerkalo.az/2011-11-05/history/24491-

[Zaman.]

Ссора трех мудрецов,

или История одного противостояния

Вилаят Гулиев

Недоумение и недовольство А.Агаева вызвали также необоснованные нападки на Г.З.Тагиева. Автор вовсе не думал, что Гаджи Зейналабдин может и должен быть вне критики. Ему не понятна была логика "Шарги-рус". Если газета действительно ставила целью объединение "всех мусульман", тогда почему с первого же номера обрушилась на Г.З.Тагиева? Ахмед бек вполне резонно спрашивал: "Если "Шарги-рус" действительно преследует просветительные цели, то не разрушает ли он сам себя в основе, ругая человека, имя которого со всеми почти просветительными учреждениями среди мусульман? Имеется ли у нас в России второй подобный человек среди мусульман? Или, быть может, "Шарги-рус" думает, что можно пренебречь мусульманским общественным мнением и сознанием и, прикрываясь пустотой трескучих фраз, не считаться с этим сознанием?"

Эти вопросы, адресованные издателю единственной азербайджанской газеты, сигнализировали действительно о чрезвычайно серьезных проблемах. По мнению А.Агаева, сторонники высокомерного подхода к простым азербайджанцам могут и должны разочароваться, потому что "сознание среди наших мусульман также глубоко и отзывчиво, как и среди окружающих нас обществ: и оно по достоинству оценивает как своих передовых людей, так и жонглеров трескучих фраз".

Не устраивали Ахмед бека также направление и содержание газеты. Его волновало то обстоятельство, что за целый месяц своего существования в "Шарги-рус" не было опубликовано ни одной хоть сколько-нибудь выдержанной научной, исторической, беллетристической или бытовой статьи. Газета игнорировала проблемы, связанные с жизнью и бытом народа. А взамен этого из номера в номер продолжались безмерное восхваление и безудержное рекламирование самого Мухаммед аги Шахтахтинского.

Например, в 15-м номере от 1903 года он, в очередной раз представляя себя читающей публике как "самого главного и доверенного человека среди мусульман", писал: "Не я нашел газету, а газета - меня. Правительство, желая создать орган - посредник для мусульман, не находило достойного и подходящего для этого человека. Я же был в Париже, изучал там литературу и философию. Собравшееся в Тифлисе из высших чиновников и высокопоставленных лиц общество востоковедения выписало меня, чтобы стоять во главе такого органа".

М.Шахтахтинский тонко улавливал настроения тогдашнего "мусульманского общества" и психологию своих соотечественников. Он хорошо знал магическое воздействие печатного слова на неграмотных людей. И не один раз убедился в том, что хорошие связи с местным русским начальством многократно увеличивают влияние и авторитет любого "туземца".

РЕКЛАМА

Быть вместе с народом и противостоять этой власти ничего доброго не сулило. А причислить себя к власть имущим и выступить от их имени даже в локальном масштабе было заманчиво и выгодно. Поэтому он без всякого колебания говорил о своей симпатии к великорусским шовинистам ("...да, я горжусь своим сотрудничеством в "Московских ведомостях". Катков был самым красноречивым и авторитетным выразителем правительственных взглядов, фигурировать рядом с ним может сделать только честь"), недвусмысленно указывал на то, что, разрешая издавать газеты на азербайджанском языке, правительство как бы назначило его на должность "надзирателя над мусульманами".

Получилось так, что единственное "мусульманское издание" больше обслуживало интересы одного человека. "Все печатаемое в газете "Шарги-рус" сводится к самовосхвалению и саморекламе, - писал Ахмед бек, в корне не принимая такой недальновидной позиции своего коллеги. - Фельетоны (имеются в виду статьи - В.Г.) посвящены самому редактору и носят такие громкие оглавления, как "Азбука Мамед Аги", а статьи почти исключительно ода или дифирамбы по адресу редактора. Это чистейший тегеранский листок со всеми характерными его чертами".

Может быть, и Ахмед бек в некоторых случаях допускал перегибы, или давал излишнюю волю своим субъективным рассуждениям. Но надо согласиться с ним в том, что публикация части материалов газеты никому не известным алфавитом "Мамед Аги", нигде не принятым каллиграфическим изобретением самого М.Шахтахтинского была явным издевательством над читающей публикой. "Не говоря об этической стороне дела, что издатель не имеет права взамен подписной цены насильно предлагать читателю свое изобретение, с чисто практической стороны такой прием может погубить дело. Это все равно, что я объявил бы газету на русском языке и стал бы ее печатать китайскими иероглифами", - писал Ахмед бек, призывая соблюдать элементарные правила издательского дела.

"Такова пока "Шарги-рус", - подытоживал автор свои наблюдения и критические замечания. - Эта газета взяла на себя слишком много: быть и улично-скандальной, и серьезной, проповедующей просвещение, ругая передовых людей, радеющих больше всего о просвещении, опростить язык, употребляя самый варварский стиль, и, наконец, писать для народа буквами, абсолютно не доступными для него".

Подобное обобщение А.Агаева убеждает в существовании пропасти между желаниями и претензиями издания и его главного редактора.

Будучи опытным журналистом и искренним поборником национальной печати, А.Агаев не только критиковал, но и одновременно указывал верный путь: "Наш добрый и искренний совет "Шарги-рус": оставить эти болезненные фантазии, бесполезные тенденции и неприличное тегеранское направление, а печататься на доступных массе языке и буквах, освещать жизнь с бытовой стороны, знакомить народ с Западом, давать побольше популярных научных сведений и, наконец, содействовать путем серьезного историко-философского изучения Востока обновлению духовных начал в жизни и мировоззрении наших мусульман". По мнению автора статьи, "любая татарская газета должна быть созидательной, она должна обогащать ум, сердце, чувства мусульман, раз это достигнуто, разрушение ненужных, лишних и вредных элементов и начал пойдет само собой. Только при строгом соблюдении этой программы газета может преуспевать и разыгрывать свою культурную роль".

Совершенно очевидно, что за этими суждениями Ахмед бека Агаева не скрывалась какая бы то ни было личная неприязнь. Он лишь выражал свои пожелания и суждения относительно содержания единственной пока еще газеты на родном языке. Можно даже допустить мысль, что Ахмед бек испытывал досаду, что не ему, а кому-то другому и тем более менее сведущему, чем он, человеку довелось быть редактором этой газеты. Чужая душа, как говорится, темный лес. Однако в любом случае на основе его критического отношения к "Шарги-рус" стояли вовсе не личные, а общественные интересы.

К сожалению, М.Шахтахтинский повернул вопрос в личностное русло, прибегая к недостойным интеллигента и журналиста выражениям, и этим способствовал изменению характера полемики. После его резких выпадов резкий и эмоциональный по природе Ахмед бек Агаев в статье "Последнее слово к "Шарги-рус", опубликованной в 119-м номере "Каспия" за 1903 год, с тем же успехом прибегнул к лексикону оппонента.

"Имя г. Шахтахтинского приучило нас ко многим бесстыдствам, но такое некраснеющее, нахальное поведение, которое проявляет Мамед Ага, беспримерное даже для Шахтахтинского", - этими словами начинал статью А.Агаев, который как будто демонстрировал, что в использовании сарказма и резких выражений не уступает коллеге.

Далее, обосновывая столь резкие слова и выражения в адрес своего оппонента, автор писал: "Чтобы показать, что доносы и клевета Мамед Аги на зыбкой почве наглой измышленности и чрезмерном усердии добровольного обер-фискала, как и новое его утверждение, я приведу в порядке их появления некоторые образцы его ругани".

Он обвинял М.Шахтахтинского во лжи и двуличии и пытался обосновать свои слова конкретными цитатами из различных статей автора (например, инсинуациями в адрес Г.З.Тагиева и И.Гаспринского, которые он впоследствии отрицал).

Другие, не менее тяжкие обвинения были связаны с преданием интересов "мусульманского общества", доносительством перед царскими властями, сотрудничеством с такими черносотенными изданиями, как "Московские ведомости" и "Аргонавты", с реакционными и откровенно враждебными тюркскому миру журналистами М.Катковым в Москве или А.Хачатуровым в Тифлисе.

Как ясно видно из вышеприведенной цитаты, такие факты в статьях М.Шахтахтинского, опубликованных в газете "Шарги-рус", а также в русской печати, действительно имели место.

Например, в 12-м номере газеты в редакторской колонке он утверждал, что "во время Мохарремских праздников (так в тексте - В.Г.) Ахмед бек Агаев возбуждал народ к бунту и неповиновению властям, и, не будь предупредительности местных властей, агитация злонамеренного подстрекателя привела бы к кровопролитию. Из-за чего же вы, г.Агаев, толкали к кровопролитию? Вы знаете, чем вы можете отвечать за это?"

Далее автор статьи задавался нериторическими вопросами: "Чем же г.Агаев руководился при этом? Религиозным фанатизмом? О, нет! Разве у г.Агаева есть религия? Вспомните его брошюру "Ислам и Ахунд". В ней он издевается над нашими святыми, религией, выставляет шиизм как сплетение лжи и фальши".

Ясно, что в те годы такого рода обвинения ставили под угрозу не только журналистскую карьеру, но и саму жизнь любого "мусульманского" общественного деятеля, восстанавливая против него официальные власти и религиозные круги.

Имея в виду эти обстоятельства, Ахмед бек Агаев резонно спрашивал: "Не донос ли это?" И сам же отвечал на вопрос: "Конечно, донос. Донос на два фронта. Донос правительству, народу, донос о неблагонадежности, о вероотступничестве. Вам нужно было непременно очернить меня, ибо вы знали, что не найдете пощады у меня, знавшего вас досконально как авантюриста, искавшего счастья и в Турции, и в Персии, бывшего младотурка в парижских трущобах, а теперь обер-фискала в России".

Ахмед бек обращал внимание на следующие слова М.Шахтахтинского: "С тех пор как служитель иного бога, Мардан бек, стал редактором "Каспия", о чем вы пишете для мусульман? Какие цели преследовали ваши статьи о Стамбуле, Бомбее и прочих местах? Вы хотите сделать из шиитов суннитов, а из суннитов - боксеров (в "Избранных произведениях" М.Шахтахтинского это слово ошибочно трактовано как "боксчу", а на самом деле так называли участников восстания в Китае против европейского владычества в начале ХХ века; иначе говоря, автор статьи намекал на воинственность суннитского течения - В.Г.). Мое перо изобличит все это, найдется прокурор, который, усадив вас на скамью подсудимых, спросит вас: "В каких отношениях находились вы с панисламистским движением и какие связи имели с издающимися за границей нежелательными органами?"

После цитирования этой части статьи своего оппонента А.Агаев вновь спрашивал: "Может быть, и это не донос, г.Мамед Ага?"

На самом деле при существующих условиях выдвинутые обвинения носили очень опасный характер. Слышать такого от представителя азербайджанской интеллигенции было вдвойне удивительно. Потому что он сам не один раз стал объектом таких нападок. Цензоры восточных языков тифлисского комитета печати, армяне по национальности Караханов и Кишмишев для того, чтобы избавиться от лишних хлопот, связанных с изданием "Шарги-рус", неоднократно обвиняли самого Шахтахтинского в панисламизме! И он в обращении на имя председателя комитета барона И.Гаккеля жаловался на обвинения, "сфабрикованные в стенах этой организации "панисламизма". Теперь получалось, что Мухаммед ага этим же "сфабрикованным" вражеским оружием нападал на своих.

Остается добавить, что, не приводя никаких доказательств, армяне очень часто использовали этот излюбленный ярлык с целью заставить замолчать представителей азербайджанской интеллигенции и подорвать к ним доверие правительства. А.Агаев, А.Топчибашев, Г.Везиров, М.Шахтахтинский, М.Э.Расулзаде и др. обвинялись на страницах армянской печати в служении идеалам тюркского и исламского единства.

Но когда подключались в этот хор свои... Подобное выяснение отношений между представителями малочисленной национальной интеллигенции, разумеется, было очень нелицеприятным фактом. Однако из песни слов не выкинешь. И, естественно, долг современного исследователя состоит не в обвинении или оправдании одной из сторон, а в воссоздании объективной картины.

http://www.zerkalo.a.../history/24576-

[Zaman.]

Ссора трех мудрецов,

или История одного противостояния

Вилаят Гулиев

А.Агаев обращал внимание оппонента на то, что времена уже не те, надо вникать в суть новых реалий и действовать соответственно с ними: "Прошли те времена, когда можно было издеваться над мусульманами, не считаться, обращаясь к ним с требованиями общечеловеческой этики, обманывать их трескучими фразами, рассчитывая на их нравственную неразборчивость; теперь и у них пробудилось общественное самосознание, они стали относиться критически к врагам, являющимся в тоге доброжелателя, и они требуют заслуг на общую симпатию, чистоплотность в идеях и мыслях, порядочность в убеждениях". По его мнению, "Шарги-рус" в своей деятельности впредь должна руководствоваться этими принципами, что позволит ей превратиться в общенациональную трибуну.

Объявлялось также, что, независимо от новых нападок оппонента, А.Агаев отказывается от дальнейшей полемики. "Эти мои последние слова к вам, - писал он, обращаясь к Мухаммед аге. - Убедившись в вашей нравственной неразборчивости, я, конечно, после этого ни в какую полемику с вами вступать не буду. Впрочем, можно ли полемизировать с обер-фискалом, удвоенным Добчинским, готовым серьезно отрицать, не краснея, то, что говорил и писал вчера?"

Несмотря на целый ряд безосновательных и оскорбительных слов в свой адрес, А.М.Топчибашев, проявлявший все это время удивительную выдержку и такт, присоединился к неприятной полемике только в конце 1904 г., после того как между М.Шахтахтинским, с одной стороны, и А.Агаевым и им, с другой было достигнуто соглашение о переводе "Шарги-рус" в Баку и об осуществлении совместного издания.

В статье "Газета на татарском (азербайджанском - В.Г.) языке в Баку" ("Каспий", 18 января 1905 г.) он говорил о заложенных "Экинчи" традициях "мусульманской печати" в Российской империи, упоминал "Тарджуман", достойно продолжающую эти традиции, подчеркивал, что такие издания, как "Зия" и "Кешкюль", могли бы принести большую пользу, если бы попали в руки более целенаправленных журналистов, нежели братья Унсизаде.

Как крупный общественно-политический деятель кавказского и общероссийского масштаба А.М.Топчибашев придавал огромное значение печатному слову и, естественно, деятельности местной творческой интеллигенции. В этом отношении он критически оценивал не только своих малочисленных собратьев по перу из Азербайджана, но и представителей пищущей братии со всего Кавказа.

В статье "Кавказские картины", опубликованной в новогоднем - от 1 января 1905 года - номере газеты "Каспий" он писал по этому поводу: "Кавказская печать... Сколько мыслей в этих двух словах... Отражает ли кавказская печать общественную жизнь в крае?

- Конечно, нет!- вправе сказать каждый, следящий за этой жизнью по нашим газетам.

Прежде всего органов печати в крае совсем немного: один-два и обчелся. А затем и существующие сосредоточены в одном-двух пунктах, остальные же пункты, обширные области и губернии, не уступающие по пространству целым королевствам, вовсе не имеют печатных органов.

Достаточно упомянуть, что бакинские газеты разрабатывают вопросы, имеющие жизненный интерес для Кубанской области, владикавказские - занимаются эриванскими делами, а тифлисские - и бакинскими, и асхабадскими, и грозненскими, только не тифлисскими".

В силу этого обстоятельства А.М.Топчибашев считал необходимым появление собственно азербайджанской газеты для освещения вопросов национальной жизни. Рассматривая историю неудачных инициатив целого ряда соотечественников, он отмечал, что "в последнее время такое счастье выпало на долю г.М.Шахтахтинского":

"Первая же весть о разрешении г. Шахтахтинскому издание газеты на татарском языке была встречена с радостью всеми мыслящими мусульманами. Газета "Каспий" в числе первых приветствовала "Шарги-рус" - нового собрата, поздравляя мусульман с приобретением столь могучего рычага в обновлении и развитии общественно-народной жизни, как печатный орган на понятном для народных масс языке".

А.М.Топчибашев, как и А.Агаев, сожалел о том, что "новый собрат" пошел по иному пути: "К большому сожалению, нам пришлось, как и всему мусульманскому читающему обществу, разочароваться и печатно заявить, что газета г. Шахтахтинского совершенно не оправдала надежд, которые всеми возлагались на столь желанный печатный орган.

Нам пришлось отметить те роковые ошибки, в которые впала новая газета с первых же шагов не только в освещении фактов местной жизни, но и главным образом в несоответствии принятого газетой направления с социально-политическими идеалами мыслящей части мусульманского общества. Не будем останавливаться на ошибках и том пути, на который стал г.Шахтахтинский, без разбора помещая в своем органе все, что присылалось в редакцию... То совершенно справедливое охлаждение, какое проявили мусульманские читатели к органу г.Шахтахтинского, было красноречивым доказательством той неудачи, какая постигла газету "Шарги-рус" в руках г. Шахтахтинского".

Противостояние этих трех выдающихся людей своей эпохи, желавших служить общему делу, в конечном итоге завершилось счастливой развязкой. Они нашли общий язык. Состоялось соглашение о перенесении редакции "Шарги-рус" в Баку. А.М.Топчибашев согласился стать наряду с М.Шахтахтинским соиздателем, а А.Агаев - соредактором газеты. Г.З.Тагиев взял на себя финансирование издания.

Накануне переезда "Шарги-рус" в Баку М.Шахтахтинский через печать публично признал свои ошибки. Этот его шаг очень высоко расценивался А.М.Топчибашевым как проявление величия души и создание прочной основы для плодотворного сотрудничества: "Переход такого органа печати в Баку, конечно, мы не могли бы приветствовать, если бы не последовавшее недавно заявление самого г.Шахтахтинского о коренном изменении направления этой газеты. Заявление напечатано на страницах "Шарги-рус" и заключает в себе признане собственных ошибок, что делает честь г.Шахтахтинскому, т.к. сознаваться в собственных ошибках никогда не поздно, особенно в подобного рода случаях. У нас нет основания не верить столь категорическому заявлению г.Шахтахтинского".

Столь же высоко он оценивал и согласие вчерашнего непримиримого оппонента А.Агаева на сотрудничество в "Шарги-рус": "Но признаемся, что все же лучшей и надежной гарантией того, что газета "Шарги-рус" отныне будет стоять на высоте своего призвания, для нас является ближайшее участие в деле этого органа нашего сотрудника Ахмед бека Агаева". Далее он, высоко оценивая честность и профессиональную подготовленность Ахмед бека, писал: "Читатели "Каспия" хорошо знают г.Агаева и настольно знакомы с его публицистической деятельностью, что нам нет надобности особенно распространяться. Его познания, любовь к делу, живое перо в связи с исповедуемыми им прогрессивными идеями служат верной гарантией, что новая газета на татарском языке пойдет по прочному пути просвещения и прогресса мусульман и для последних явится истинной отразительницей окружающей их действительной жизни, со всеми ее требованиями и недостатками, со всеми радостями и печалями".

Во имя цели превращения "Шарги-рус" в подлинную национальную трибуну азербайджанского общества А.Топчибашев, забывая обо всех недоразумениях и обидах, призывал всех читателей оказать изданию как материальную, так и моральную поддержку. По его мнению, только таким образом можно способствовать укреплению позиции газеты и выполнению ею своего истинного назначения.

Знаменательно, что и сам М.Шахтахтинский счел необходимым отказаться от личных амбиций во имя общенациональных интересов. Он не видел ничего необычного в коллегиальном управлении газетой, основанной на его личные средства. "Ради такого доброго дела и я готов пожертвовать своим издательским правом, - писал он в одном из последних номеров "Шарги-рус". - Готов, даже если не меня назначат редактором. Цель моя вовсе не в прибыли, извлекаемой из тюркской газеты. Моя цель исключительно состоит в создании газеты на родном языке".

Уверенно можно сказать, что позитивные изменения во взглядах М.Шахтахтинского произошли под воздействием в целом справедливой и объективной критики его литературных оппонентов. Конечно, общественно-политическая ситуация накануне Первой русской революции также сыграла не последнюю роль.

Видный ученый, академик Иса Габиббейли, подготовивший первое издание "Избранных сочинений" М.Шахтахтинского и тем самым сделавший значительный вклад в историю национальной журналистики и литературной мысли, в предисловии, озаглавленном "Живой памятник нации", следующим образом объясняет неудачу с изданием "Шарги-рус" в Баку: "Перенесение в 1905 году Мухаммед агой Шахтахтинским редакции и типографии "Шарги-рус", продолжение издания газеты в Баку в сотрудничестве с такими азербайджанскими журналистами, как Ахмед бек Агаев, попытки вовлечения в этот союз знаменитого мецената Гаджи Зейналабдина Тагиева с целью устранения финансовых трудностей не увенчались успехом по причине несоответствия этих шагов его западническим, просветительским идеалам".

По нашему мнению, здесь акценты сделаны не очень точно.

Вряд ли стоит доказывать, что А.Агаев - "фиренг (т.е.француз) Ахмед бек" - являлся одним из первых ревностных сторонников вестернизации общественно-политической и социально-культурной жизни Азербайджана. В этом нет необходимости. Общеизвестно также, что целый ряд проектов, выдвинутых им и другими передовыми представителями азербайджанской интеллигенции начиная с конца XIX века вплоть до установления советской власти в Азербайджане, финансировался прежде всего щедрым меценатом и сторонником многих "прозападных новшеств" Г.З.Тагиевым. Следовательно, просветительские идеи и прозападная ориентация в данной ситуации должны были объединять М.Шахтахтинского с А.Агаевым и А.Топчибашевым, а также содействовать их союзу с Гаджи Зейналабдином, а не разобщать и разъединять их.

Деятельность "Шарги-рус" в Баку стала невозможной, на наш взгляд, по совершенно иным причинам.

В начале ХХ века появление в Баку, ставшем главным городом Азербайджана не только в административном, экономическом, но и культурном и идеологическом отношениях, печатного органа на родном языке стало важнейшей задачей времени. В результате политико-правовой (все-таки царские власти верили ему больше!) и финансовой поддержки миллионера Г.З.Тагиева такие передовые представители творческой интеллигенции, как А.Топчибашев, А.Агаев и А.Гусейнзаде, для достижения этой цели рассматривали два возможных варианта: 1. Минуя Кавказский цензурный комитет получить разрешение в Петербурге на издание газеты на азербайджанском языке; 2. При невозможности осуществления этой инициативы достигнуть соглашения с М.Шахтахтинским о переносе редакции и типографии "Шарги-рус" в Баку, изменить здесь ее идейное направление, превратив в общенациональную газету.

Велась параллельная работа в обоих направлениях. В апреле 1905 года, когда "Шарги-рус", закрыв редакцию и типографию, была готова к переезду в Баку, царские власти дали разрешение на издание газеты "Хаят". Издателем стал присяжный поверенный А.М.Топчибашев, редакторами - А.Агаев и А.Гусейнзаде. Получению долгожданного разрешения в немалой степени способствовала поездка в столицу А.М.Топчибашева и А.Агаева, а также поручительство Г.З.Тагиева. Само собой разумеется, что после этого отпала необходимость в использовании издательского бренда М.Шахтахтинского. Видимо, всплыли наружу прошлые разногласия и противостояния, а также было учтено то обстоятельство, что ни М.Шахтахтинский, ни А.Агаев не отличались особой покладистостью и не обладали ангельским характером.

М.Шахтахтинский, материальные и творческие ресурсы которого к тому времени были заметно истощены, не был в состоянии выпускать газету самостоятельно. А бакинские коллеги, уже имея свой орган печати, особо не нуждались в его связях или сотрудничестве. В результате пути разошлись. Таким образом, первый печатный орган ХХ столетия на родном языке - газета "Шарги-рус" - после полутора лет выхода прекратил свое существование.

Какова была роль личных факторов, а также острой полемики вокруг газеты и неудачной смены места Тифлис-Баку в ее закрытии? Мне кажется, на этот вопрос можно ответить, перефразировав известные слова Джалила Мамедкулизаде. Великий сатирик говорил, что создателем "Моллы Насреддина" были эпоха и новые реалии. Та же эпоха и те же новые реалии вытеснили отжившую свой век "Шарги-рус" из общественной и культурной жизни. Эпоха менялась очень динамично, и требовалось создание печатных органов, соответствовавших ее духу и характеру.

http://www.zerkalo.a.../history/24786-

[Элочка-людоедка]

Заман,спасибо вам за интересную статью.) Я просто млею когда что-то читаю новое о периоде того времени.Теперь вот буду знать,что и к первому печатному органу на азербайджанском языке в ХХ столетии был так же непосредственно причастен З.Тагиев.А все эти ,развернувшиеся события вокруг газеты,как мне кажется могли бы быть делом рук, посредством Мухаммеда ага Шахтахтинского, завистливых конкурентов Тагиева .Отсюда и столько вылитой на него грязи.

[Zaman.]

Заман,спасибо вам за интересную статью.) Я просто млею когда что-то читаю новое о периоде того времени.Теперь вот буду знать,что и к первому печатному органу на азербайджанском языке в ХХ столетии был так же непосредственно причастен З.Тагиев.А все эти ,развернувшиеся события вокруг газеты,как мне кажется могли бы быть делом рук, посредством Мухаммеда ага Шахтахтинского, завистливых конкурентов Тагиева .Отсюда и столько вылитой на него грязи.

Элочка, я очень рад, что Вы нашли время заглянуть в этот уголок.) Наша история достойна изучения. Много было достойных сынов Отчизны.........