История российских немцев

[Zaman.]

Пореформенный период стал важным этапом в социально-экономическом развитии немецких колоний Петербургской губернии. В рамках проходившей аграрной реформы 2 ноября 1863 г. колонистам был разрешён выкуп земель, на которых они хозяйствовали уже многие десятки лет, и которые всё это время принадлежала государству и императору. К началу 1880-х гг. большая часть колонистских хозяйств приобрела земли в собственность.

Издание в 1871 г. «Правил об устройстве поселян-собственников» продолжило процесс преобразования в колонистской деревне. В соответствии с этими правилами в местах наибольшего сосредоточения колонистов были образованы немецкие волости. – Новосаратовская и Среднерогатская в Петербургском уезде и Колпинская в Царскосельском. Более мелкие группы немецких поселений составили сельские общества.

В отличие от поволжских немцев, перешедших в начале XIX века к общинному землевладению, колонисты Санкт-Петербургской губернии сохранили в неприкосновенности подворно-наследственную систему. К 70-м годам XIX века все первоначальные подворные участки в «старых» колониях были разделены пополам. Запрет на дальнейшее дробление наделов побуждал колонистов искать выход из земельных кризисов, обусловленных естественным приростом населения, на пути долгосрочной аренды дополнительных земель и образования дочерних колоний. 

Северо-Запад России

Переселенцами из Новосаратовки были основаны Весёлый посёлок, Гражданка, Каменка, Ново-Александровская и т.д.; выходцами из Средней рогатки – посёлки Берчей и Шефферов, Пятидомики, Соломина и др. В петербургском уезде, где располагались эти колонии, на долю колонистов, составлявших лишь 6% сельского населения, приходилось более 64% приобретенной в собственность земли (1483,59 дес. из общего количества 2304,71 дес.), причем если средняя величина участка, приходившегося на одного владельца по уезду, составляла 9,4 дес., то для колониста эта цифра равнялась 14,3 дес. Объектом по­купки становились земли как крупных помещиков (графов Воронцова, Шуленбурга), так и крестьянских обществ, выкупивших свои наделы.

[Zaman.]

Значительное преимущество колонистов в обеспечении землей по сравнению с другими категориями крестьян предопределялось и тем обстоятельством, что их надельное землепользование не претерпело никаких изменений (согласно «Правилам» 1871 г. за поселянами-собственниками оставлялись все бывшие в их распоряжении земли), в то время как, например, у бывших помещичьих крестьян губернии было отреза­но в ходе реформы более 35% земли. «Новые» колонии проявляли в покупке земель гораздо меньше активности. Там к этому времени только завершался процесс разделения подворных участков. Резервы для роста сельскохозяйственного производства изыскивались в изменении структуры надела в пользу пашни (за счет распашки лугов и выгонов). Обращает на себя внимание существенная разница в структуре надела колонистов и других категорий сельского населения. В колонистском наделе на долю пашни приходилось в среднем 52,9 % земли (в Новосаратовской и Среднерогатской волостях соответственно 58 % и 71,7 %, в приморских колониях — 63,8 %), тогда как в среднем по губернии этот показатель не превышал 35 %. Характерно, что среди арендованных зе­мель у колонистов преобладала пашня, в то время как у остальных сель­ских сословий более 93% арендуемых угодий составляли сенокосы. 

Эти особенности связаны с сохранявшейся и в пореформенный период выраженной земледельческой ориентацией колонистских хозяйств, наладивших крупное товарное производство картофеля и овса. На надельных, арендованных и купленных землях среднерогатских и новосаратовских колонистов, составлявших, как уже было сказано, чуть более 1/20 части селького населения Петербургского уезда, выращивался 18,9 % овса и 52,8 % картофеля, производившегося в уезде. В Ямбургском уезде хозяйство колониста производило картофеля в 13 раз больше, a в Ижорском — в 15 раз больше, чем среднее крестьянское хозяйство.

[Zaman.]

В колонистских хозяйствах широко использовался наемный труд. В Ямбургских — 13%, в Ижорских — 33%, а в Новосаратовской и Среднерогатской колониях — до 97% домохозяев нанимали срочных или поденнных рабочих (в среднем по губернии этот показатель колебался в пределах 3-20%). Приведенные факты свидетельствуют о более интенсивном внедрении капиталистических элементов в экономическую жизнь немецких колоний по сравнению с государственной и бывшей помещичьей деревней.

Немецкая девушка	Школа в Новосаратовке

Рентабельность сельскохозяйственного производства в колониях была выше средней по губернии, что не в последнюю очередь обусловливалось более низким, чем у других категорий крестьянства, уровнем платежей на десятину земли и на одного работника во многих из них. Помимо этого, применение передовых земледельческих технологий позволяло получать более высокие урожаи. Введенная в 1805 г. посемейная система была усовершенствована и усложнена, так что во второй половине XIX в. в колониях практиковался 10-и даже 14-польный севооборот с четкой последовательностью чередования культур. Так, в Среднерогатской колонии на участке 2 года выращивали овес с поливкой золотом, потом картофель, потом рожь, опять картофель, рожь и 4 года (или 8 лет) тимофеевку.

[Zaman.]

Новосаратовка	В колонистской усадьбе

Получая основную часть доходов от земледелия, колонисты, в отличие от большинства крестьян губернии, рассматривали промысловую дельность как вспомогательную, однако в пореформенный период численность занимавшихся промыслами значительно увеличилась.

Более 1/3 семей в Петербургском и около 1/6 семей в Царскосельском уездах были заняты извозом. Жители Ямбургских колоний занимались лесными промыслами. Колонистами был фактически монополизирован такой вид работ, как очистка петербургских домов от мусора и нечистот по подряду с домовладельцами, что в отдельные годы обеспечивало заработок до 1000-1500 руб.

 

Однако самым распространенным оставался дачный промысел, дававший 150—200 руб. за сезон. Значительную часть дачников, отдыхавших в колониях, составляли петербургские немцы среднего достатка. 

Говоря о сравнительно высоком уровне благосостояния колонистов, следует безусловно, иметь в виду, что они не представляли собой социально однородной массы: имела место существенная разница в экономическом положении отдельных колоний; шел процесс расслоения и каждого сельского общества. Но вместе с тем процент находившихся на низших ступенях социальной лестницы в среде колонистов был значительно меньше, чем средний по губернии, о чем свидетельствует невысокая доля безлошадных крестьян.

 

Таким образом, изначально ориентированные на занятия земледелием в условиях преимущественно промысловой столичной губернии, колонисты, пройдя достаточно длительный и тяжёлый этап адаптации, смогли внедрить на неплодородных северных почвах передовую земледельческую культуру, наладить эффективное сельскохозяйственное производство, достичь на этой основе высокого уровня благосостояния. 

[Zaman.]

4.5. НЕМЦЫ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА И МОСКВЫ

К началу ХХ века многие российские города имели немецкие диаспоры, но, конечно же, большинство городских немцев в рассматриваемый период времени проживало в двух российских столицах. По переписи 1897 г. в Санкт-Петербурге проживало 46,2 тыс. немцев, в Москве – 17,4 тыс., однако тенденции в изменении численности немецкого населения у этих городов были прямо противоположные. В Петербурге шёл процесс медленного уменьшения абсолютной численности немецкого населения. Накануне первой мировой войны там проживало уже 41,3 тыс. человек. В Москве, наоборот, численность немцев быстро росла и к 1914 г. превысила 20 тыс. человек. Среди немецкого населения столиц были представители практически всех городских профессий.

В Санкт-Петербурге значительную часть немецкой диаспоры составляло чиновничество, в том числе высшее. Уже отмечалось, что конец XIX – начало ХХ вв. в истории России свзаны с деятельностью таких видных государственных деятелей немецкого происхождения, как С. Ю. Витте, В. К. фон Плеве, В. Н. Ламздорф, А. Ф. Ридигер.

[Zaman.]

С. Ю. Витте занимал посты Министра путей сообщения, Министра финансов, в 1903 – 1906 гг. возглавлял правительство. С его именем связаны все прогрессивные преобразования в России на рубеже веков. Он разработал и осуществил денежную реформу (1897 г.), По его инициативе осуществлялось строительство Транссибирской железнодорожной магистрали, Благодаря его дипломатическим талантам удалось минимизировать территориальные и другие потери, понесённые в результате проигрыша войны с Японией в 1904 – 1905 гг. (Портсмутский мир 1905 г.) С. Ю. Витте был автором Манифеста 17 октября 1905 г. Он разработал основные положения Столыпинской аграрной реформы.

Министром внутренних дел России в 1902 – 1904 гг. был В. К. фон Плеве.  Он выступал за порядок в стране, был активным сторонником применения жёстких мер к участникам революционного и оппозиционного движения, стачек и крестьянских волнений. К сожалению, он не смог в полной мере проявить свои деловые качества, так как в 1904 г. был убит эсером-террористом.

С.Ю.Витте	В.К.Плеве

В течение 6 лет (1900 – 1906 гг.) российское министерство иностранных дел возглавлял В. Н. Ламздорф.  Несмотря на своё немецкое происхождение, он был противником сближения с Германией, при нём шёл процесс укрепления отношений с Францией и Великобританией.

[Zaman.]

Ламздорф В.Н.	Редигер А.Ф.	Л.Е.Кёниг

А. Ф. Ридигер  на посту военного министра (1905 – 1909 гг.) активно проводил военные реформы, позволившие России преодолеть негативные последствия Русско-японской войны 1904 - 1905 гг., восстановить боеспособность российской армии и вывести её в число самых мощных армий мира.

Заметную роль в экономической жизни Санкт Петербурга на рубеже XIX – ХХ веков играли немцы-предприниматели. В канун Первой мировой из 16 тыс. петербургских купцов 1-й и 2-й гильдии 1 тыс. принадлежала к немецкой общине города, занимая второе место в составе делового мира столицы после русских (13 тыс.). Мелкие предприниматели-ремесленники объединялись в существовавшие с 1819 г. особые цехи для иностранцев (в обиходе их называли немецкими), такая корпоративная организация позволяла поддерживать более высокий социальный статус. С развитием фабрично-заводской индустрии влияние немецких ремесленников снизилось, если в 1843 г. в городе насчитывалось 43 «немецких» корпорации ремесленников («русских» было 51), то к 1914 г. их осталось 24. Однако росло влияние крупных предпринимателей-фабрикантов: уже к середине XIX в. около трети (105) фабрик и заводов в городе принадлежало немцам, в начале ХХ в. число таких предприятий выросло до 212. Из числа ведущих промышленников Петербурга следует отметить сахарного фабриканта Л. Кёнига,  металлопромышленника Ф. Сан-Галли, стеклозаводчика И. Риттиха. Крупнейшими финансистами являлись придворные банкиры Штиглицы, директор Международного банка А.Ротштейн и др.

[Zaman.]

Деловая активность немцев в Петербурге была традиционно связана с внешней торговлей через Петербургский порт. Особое значение с начала XIX в. имел импорт сахара-сырца, табачных изделий, предметов роскоши, красителей для текстильного производства, а середины XIX в. – машин и др. промышленной продукции. С 1860-х годов крупные масштабы приобрел также вывоз русского зерна, шедший в основном через Петербургский порт. До 1850-х годов внешнеторговые операции оставались важнейшей областью экономической активности петербургских немцев, на внешней торговле разбогатели многие ведущие предприниматели города (Брандт , Капгерр, Мас, Прен, Амбургер, Кёниг, Моллво, Штиглиц, Блессиг и др., имевшие, как правило, собственные филиалы за границей). На внешней торговле в Петербурге в 1840-1850-х годах создал капитал Генрих Шлиман, впоследствии употребивший его на свои знаменитые археологические раскопки. Связанные с внешней торговлей немцы играли ведущую роль в деловом мире Петербурга.

Во второй половине XIX – начале ХХ вв. на первые роли среди немецких предпринимателей города вышли промышленники, такие как Ф.Краускопф, оснватель завода резиновых изделий «Треугольник», братья Шпис, учредившие крупнейшую в России сигаретную фабрику «Лаферм», банкир Э.Мейер, основатель Петербургского металлического завода, издатель журнала «Нива» А.Ф. Маркс, на рубеже XIX- ХХ вв. ставший одним из крупнейших книгоиздателей России. 

Помимо внешней торговли и промышленности третьим основным полем деловой активности немцев в Петербурге являлось банковское дело. С первой половины XIX в. в столице Российской империи действовали банкирские дома Штиглица, «И.В.Юнкер и Ко», Э.М.Мейер, «Капгерр и Ко». С 1860 гг. немецкие фирмы Петербурга приняли участие в создании ряда акционерных коммерческих банков (Петербургский Частный, 1864; Петербургский Международный, 1869; Русский для внешней торговли, 1871 и др.). 

[Zaman.]

А.Ф.Маркс книгоиздатель	Реклама начала ХХ в.

Отличительной чертой немецкой деловой элиты являлся космополитизм, в особенности в тесно связанных с международными контактами внешней торговле и банковском деле, осознание себя как части международной финансовой олигархии. Нередко члены одной деловой семьи имели разное подданство. Вместе с тем, немецкие предприниматели Петербурга поддерживали начинания религиозно-этнической общины города, патронировали, например, созданный в 1842 г. Немецкий благотворительный союз. Во втором-третьем поколении намечалось также культурное сближение с русской языковой средой, постепенная аккультурация немецких предпринимателей – процесс, прерванный событиями Первой мировой войны и революции 1917 г.

Е.Е.Брандт, банкир	Шлиман Г.

Среди немцев Санкт-Петербурга на рубеже XIX - ХХ вв. имелся значительный слой ( до 2 тыс. человек) деятелей науки, внёсших заметный вклад в научный потенциал России. К ним можно отнести физиков и математиков М. П. Авенариуса , В. Б. Баумана, И. И. Боргмана, Г. И. Вильда, К. А. Поссе, астрономов А. Ф. Вагнера, А. Ф. Виннеке, С. П. Глазенапа, В. К. Деллена, В.Я. и О. В. Струве, биологов, химиков, ботаников, зоологов, естествоиспытателей А. Н. Баха, Ф. Ф. Бейльштейна, Ф. Ф. Брандта, Э. К. Брандта, Н. А. Буша, В. А. Вагнера, Х. И. Гельмана, Х. Я. Гоби, К. Ф. Кесслера, медиков А. А. Бунге, Р. Р. Вредена, Г. А. Донберга, Н. Ф. Здекауера, К. К. Зейдлица, А. А. Китера, Ф. К. Крюгера, А. К. Лимберга, Д. О. Отта, психолога Н. Н. Ланге. геологов, минералогов, кристаллографов А. В. Гадолина, К. П. Гревинга, историков и археологов Ю. А. Гагемейстера, И. М. Гревса, Э. Д. Гримма, В. К. Ернштедта, этнографов Б. А. Дорна,  К. Г. Залеманна, филологов О. Н. фон Бётлингка, Я. К. Грота, О. Ф. Миллера, юриста и дипломата Ф. Ф. Мартенса, востоковедов С. Ф. Ольденбурга, В. В. Радлова, а также многих других. В начале ХХ века немцы, как и в предшествующие годы, занимали заметное место среди членов Петербургской императорской академии наук и профессорско-преподавательского состава столичного университета.

[Zaman.]

М.П.Авенариус	Ф.Ф.Мартенс	Академик Б.А.Дорн

Большой вклад немцы Санкт-Петербурга в конце XIX – начале ХХ вв. внесли и в развитие российской культуры. Среди них – музыканты и композиторы И. И. Армсгеймер, А. Р. Бернгард, В. Ф. Бреккер, А. А. Винклер, В. В. Вурм, А. Г. Цабель, искусствовед В. И. Бейер, живописцы К. П. Бодри, Ф. Ф. Бухгольц, Б. П. Виллевальде , А. В. Ганзен, Е. В. Клодт-фон-Юргенсбург, П. К. Клодт-фон-Юргенсбург,  Н. К. Рерих , В. И. Якоби, скульпторы Р. К. Залеман, Г. Р. Залеман, Е. А. Лансере, А. Л. Обер, архитекторы Л. Л. Бонштедт, Ю. А. Боссе, А. И. Вальберг, В. Ф. Геккер, Д. И. Гримм, Р. И. Клейн, В. Х. Якобс, писатели, поэты. литераторы А. Ф. Видерт, В. К. Войт, О. А. Форш, П. В. Шумахер, А. И. Эртель, певцы и актёры Ф. Гальтенгоф, М. Гебхард, О. Л. Книппер-Чехова,  А. К. Метнер, Н. Н. Фигнер и многие другие.

Н.К.Рерих. Портрет Кустодиева	О.Л.Книппер-Чехова

 

П.К. Клодт	Б.П.Виллевольде

В конце XIX - начале ХХ века немцы Санкт-Петербурга имели возможность сохранять и развивать свою национальную культуру и духовность. В городе действовало 8 католических, около 30 лютеранских и свыше 10 реформатских, методистских и других храмов, церквей, молитвенных домов, функционировали национальные школы, в том числе знаменитая Петершуле, основанная ещё в 1710 году.  В эту школу отдавали своих детей и многие православные жители города, так как здесь их дети получали прекрасное знание европейских языков, отечественной и европейской истории, литературы, культуры. Известные учёные преподавали математику, физику, химию и биологию. В начале ХХ века в Петершуле училось до 1700 учащихся. 

Петрикирхе. В ней функционировала Петришуле	Члены Санкт-Петербургского немецкого общества в Демидовском саду

Немцы в Санкт-Петербурге имели свои общественные национально-культурные объединения, выпускали газеты на родном языке.  Всего в рассматриваемый период времени в Санкт-Петербурге на немецком языке выходило свыше 10 газет как общеинформационных, так и специальных: религиозных, профессиональных и др. Среди них в первую очередь следует отметить газету “St. Peterburger Zeitung” («Санкт-Петербургская газета»), которая выходила бессменно с 1728 года. Газета была закрыта в 1916 году на волне антинемецкой истерии.

«Немецкий» компонент во всех сферах общественной жизни активно проявлялся и в Москве. Здесь численность чиновничества из немцев была значительно меньше, чем в Санкт-Петербурге. Из наиболее известных государственных деятелей Москвы немецкого происхождения можно назвать Д. Ф. Трепова, являвшегося в 1896 – 1905 гг. московским обер-полицмейстером, активно боровшегося с революционерами.  Московским градоначальником в 1906-1907. состоял А. А. Рейнбот.

Наиболее ярко немецкое присутствие ощущалось в сфере предпринимательства. Предприниматели со своими семьями составляли пятую часть всего немецкого населения Москвы. По социальному статусу они были промышленниками, торговцами и рантье, живущими на доход от капитала. В торгово-промышленной сфере были также заняты 2,7 тыс. служащих, работавших на предприятиях города, 600 квалифицированных рабочих и около 400 ремесленников. К концу XIX в. около 13% московских купцов 1-й гильдии являлись немцами по происхождению, ведущие немецкие промышленники и коммерсанты постоянно избирались в число старшин главной представительной организации предпринимателей города – Московского Биржевого комитета.

Д.Ф.Трепов	Л.Кноп с женой Луизой

Структура немецкого предпринимательства в Москве соответствовала специфике экономической жизни второй столицы империи, которая являлась средоточием легкой промышленности, основным транспортным узлом и вторым после Петербурга банковским центром страны. Заметную роль в развитии текстильной индустрии продолжал играть Людвиг Кноп, который вел операции в Москве с конца 1830-х годов. При его содействии около 120 российских текстильных фабрик, прежде всего в московском регионе, были оснащены новейшими паровыми машинами и станками, импортируемыми главным образом из Англии и Германии. К ведущим текстильным фабрикантам города принадлежали Людвиг и Франц Рабенек, основавшие хлопчатобумажные мануфактуры под Москвой, а также Карл Тиль, учредивший суконную фабрику, на которой изготавливалось обмундирование для русской армии.

Немецкое предпринимательство в Москве отличал также многопрофильный характер деятельности. Московские немцы в компании с русскими партнерами основали акционерный коммерческий Московский Учетный банк (1870 г.), ведущими частными банкирами Москвы являлись Юнкеры, ещё в 1818 г. основавшие собственное заведение. Одним из крупнейших торгово-промышленных и финансовых концернов дореволюционной России являлся торговый дом «Вогау и Ко»,  выросший на внешней торговле и затем инвестировавший капиталы в российские промышленные компании и банки. Выходцы из Германии П. фон Дервиз и К. фон Мекк стали в Москве «железнодорожными королями», выстроив железнодорожные линии Москва-Рязань, Курск-Киев и др.

 

Пионерами сельскохозяйственного машиностроения стали в Москве уже упоминавшиеся ранее братья Бутеноп, в 1830-х годах основавшие в городе фабрику. Одним из крупнейших машиностроительных предприятий города был завод Г. Листа, выпускавший, в частности, пожарные насосы, немецким предпринимателем Э.Липгартом в Щурове под Москвой был выстроен один из первых в России цементных заводов, выходцы из Германии выстроили в Москве крупные металлообрабатывающие и машиностроительные заводы «Дангауэр и Кайзер», «Добровы и Набгольц», «Бр. Вейхельт» и др.

[Zaman.]

Ведущим кондитерским предприятием города оставалась фирма «Эйнем»,  вплоть до революции контролировавшаяся немецким семейством Гейсов. Заслуженной популярностью по всей России пользовались изделия первого в России завода грампластинок, основанного Г.Моллем (торговый дом «Молл, Кибарт и Ко») в подмосковной Апрелевке, музыкальные инструменты торгового дома Ю. Г. Циммерманна, лекарственные препараты аптеки К. Феррейна на Никольской улице, мебель фабрики Шмита, точные приборы фирмы Ф. Швабе, металлоизделия фирмы «Роберт Кенц», одежда торгового дома «А.Альшванг», фотографии К.Фишера и фирмы «Шерер и Набгольц», парфюмерия торгового дома «Р.Келер» и др. Немцы являлись содержателями московских гостиниц «Дрезден», «Берлин», «Савой», «Альпенрозе», владели экспедиторскими конторами («Гергард и Гей», «Книп и Вернер») и др.

Немецкие предприниматели Москвы были глубоко интегрированы в русскую деловую среду, хотя и сохраняли языковую и конфессиональную идентификацию. Лидеры двух ведущих фирм – Кнопов и Вогау – возглавляли и лютеранскую общину города, финансово обеспечив строительство в начале 1900-х годов нового здания лютеранской церкви Св. Петра и Павла в Старосадском переулке. Предприниматели являлись попечителями многочисленных благотворительных и просветительских организаций московских немцев (Евангелического госпиталя в Лефортове и др.).

В рассматриваемый период времени деятельность значительной части московских немцев осуществлялась, также, в сфере науки, образования и культуры. Основная часть немцев-учёных работала в Московском императорском университете. В конце XIX – начале ХХ вв. в университете преподавали медик, основатель Института общей и экспериментальной патологии А. Б. Фохт, математик В. Я. Цингер и его сын, профессор физики А. В. Цингер, зоолог, ректор университета М. А. Мензбир, филолог Ф. Е. Корш, сын Е. Ф. Корша. Профессор университета, историк В. И. Герье в 1872 г. основал Московские высшие женские курсы – одно из первых в России высших заведений для женщин (ныне – Московский Педагогический государственный университет). 

Большинство этих деятелей являлись представителями второго или третьего поколения московских немцев, их родным языком наряду с немецким был и русский. Именно это новое поколение российских ученых, немцев по происхождению, обладавших высоким уровнем научных знаний, тесно связанных с развитием мировой науки, знаменовало новый этап в развитии отечественной науки.

[Zaman.]

В.И.Герье	Е.Ф.Корш

Журналист, переводчик, издатель Е. Ф. Корш, сын штаб-лекаря, принявшего российское подданство, стал известным библиотечным и театральным деятелем Москвы. Он являлся редактором-издателем «Московских ведомостей», работал библиотекарем Румянцевского музея, разработав систему создания национальной библиотеки (ныне Российская Государственная библиотека). Особую славу принесло ему создание в 1882 г. частного театра в Мокве, получившего название по имени основателя – театр Корша. 

Гуго и Адель фон Вогау	Торговые марки

С Москвой связаны музыкальные и театральные династии немцев по происхождению – Гедике, Гельцеры, Нейгаузы, выдающиеся архитекторы К. Тон, Р. Клейн, Ф. Шехтель, один из пионеров ракетной техники Ф. Цандер, инженер Е.К. Кнорре, в начале 1900-х гг. предложивший проект строительства московского метрополитена.

 

В рассматриваемые годы в Москве проявило себя новое поколение немецких по происхождению художников, которые родились в городе и сформировались как художники в среде русской культуры. Их творчество неразрывно связано с так называемым «московским направлением» в русской живописи. Среди немцев - московских уроженцев этого периода выделяется фигура художника Карла Гампельна. Умелый литограф и гравер, тонкий акварелист, он писал и портретные миниатюры, и батальные полотна, и картины со сценами из городской жизни.

В Москве работали и другие даровитые художники-немцы нового поколения: пейзажист Карл Бодри, на протяжении всей жизни писавший «московские виды»,  Карл Рабус, кисти которого принадлежат изображения древних монастырей и усадебных ансамблей города. Среди учеников Рабуса был и знаменитый русский художник А. К. Саврасов. Эти мастера содействовали формированию стилевой направленности московской школы архитектуры и живописи.

 

Фотография, зародившаяся в Западной Европе, уже в 1850-е годы была представлена в Москве множеством дагерротипных ателье, принадлежавших иностранным мастерам, чаще всего немцам. В 1860-х годах хозяевами 11 из 33 московских фотоателье были уроженцы Германии. Первым в 1845 г. из Берлина прибыл в Москву Александр Блюменталь, основавший фирму «Братья Блюменталь».

[Zaman.]

В середине прошлого века большой популярностью у москвичей пользовалось фотографическое заведение Фридриха Мёбиуса. Фотограф Карл Бергнер, создал галерею фотопортретов выдающихся деятелей русской культуры – И. С. Тургенева, А. С. Хомякова, С. Т. Аксакова и др.

Наиболее известным фотоателье Москвы второй половины XIX - начала ХХ в. являлась фирма «Шерер и Набгольц», к которой перешло заведение Бергнера. Руководили фирмой в разные годы Мартин Шерер, Альберт Мей. Немецкие мастера внесли весомый вклад в создание документальной фотолетописи Москвы, и на первом месте здесь по праву стоит фирма «Шерер и Набгольц». Мартин Шерер снял серию фотографических видов Москвы, в том числе уникальную круговую панораму города из шести частей, запечатленную с храма Христа Спасителя

На театральной тематике специализировалось заведение немецкого фотографа – Карла Фишера, работавшего в Москве с 1887 по 1917 г. Немецкие фотографы К. Фишер, Ю. Мёбиус и др. стали настоящими летописцами московской жизни, фиксируя своими фотокамерами все значительные события в жизни города.

 

Московские немцы жили богатой внутренней национальной жизнью. В конце XIX века в Москве действовало девять христианских неправославных храмов, из них три евангелических: церковь Св. Михаила, церковь Св. Петра и Павла  и реформатская церковь. Немцы-католики посещали церковь Св. Людовика на Лубянке. В начале ХХ в. к евангелическо-лютеранской церкви принадлежало 85% немцев-москвичей, а среди прихожан евангелическо-лютеранских храмов немцы составляли около 90%. Богослужение велось на немецком языке; при храмах существовали школы различного типа с преподаванием на немецком языке, куда принимались дети всех национальностей и вероисповеданий. Конфессиональная принадлежность наряду с сохранением родного языка традиционно являлась краеугольным камнем национальной идентичности московских немцев.

[Zaman.]

Церковь Св. Петра и Павла в Москве	Преподаватели и учащиеся немецких учебных заведений при церкви Св. Петра и Павла

В конце XIX – начале ХХ вв. при церкви Св. Петра и Павла существовало 6 учебных заведений: мужская и женская гимназии, реальное училище для мальчиков и 2 начальные школы для мальчиков и девочек, где к 1910 обучалось около 1400 воспитанников.  Имелись также реальное училище при церкви Св. Михаила (390 учеников к 1910 г.), школа для бедных детей и сирот евангелических вероисповеданий (основана в 1839 г.) и Александровское евангелическое училище (основано в 1883 г.). В 1876 г. при реформатской церкви учрежден пансион, впоследствии ставший частным реальным училищем Фидлера, а в 1908 г. основаны Школьное общество (Schulverein) и реформатская гимназия (330 учеников), где преподавание основных предметов велось на русском языке.

К.Бодри. Сельский пейзаж с крестьянами	К.А.Фишер

Учебные заведения при евангелическо-лютеранских церквях Москвы являлись неотъемлемой и существенной частью российской образовательной системы. Их программы почти полностью соответствовали программам аналогичных русских учебных заведений, однако преподавание в них велось на немецком языке за исключением русского языка и истории российской словесности, истории, географии России и Закона Божьего для православных, составлявших на рубеже XIX - ХХ вв. около трети воспитанников. В административном отношении школы при евангелическо-лютеранских церквях подчинялись московскому директору школ, школьные экзамены принимали профессора университета.

Наряду с просветительской, церковь в среде немецкой общины выполняла и благотворительную функцию, объединяя филантропические усилия прихожан. Ещё в 1846 г. московскими протестантами было организовано Евангелическое попечительство о бедных, в 1854 г. открыта Евангелическая богадельня на территории бывшей Немецкой слободы, в 1868 основано Евангелическое попечительство о бедных женщинах и детях (Женское евангелическое общество).

В 1880 г. была создана Евангелическая больница (госпиталь), медицинский персонал которой состоял почти исключительно из немцев, однако врачебная помощь в ней оказывалась представителям всех национальностей и конфессий. В начале XX в. около 70% ее пациентов не принадлежали к евангелическим общинам. Главная цель Евангелического общества юношей (основано в 1879 г.) и Евангелического общества попечения о девицах (основано в 1894 г.) состояла в оказании духовной и материальной поддержки приехавшим в Москву молодым выходцам из Германии. Их членами были преимущественно служащие торговых и промышленных заведений, воспитательницы и гувернантки.

В ведении лютеранской общины города находилось также Немецкое (Лютеранское) кладбище, располагавшееся в районе Марьиной рощи (не сохранилось), и Введенское (Немецкое) кладбище на Введенских горах.

[Zaman.]

В Москве, как и в Санкт-Петербурге, в конце XIX – начале ХХ вв. свободно действовали немецкие общественные организации. Наиболее значимым из них был Немецкий клуб. Он возник ещё в 1819 г. по ходатайству лидеров немецкой общины. Посещать увеселения поначалу могли только немцы, но уже в 1830 г. русские получили возможность становиться членами клуба на правах посетителей. В 1833 г. в клубе числилось 104 русских члена, тогда как немцев и представителей других национальностей – 127 человек. В число членов клуба входили, главным образом, ремесленники, мелкие хозяева и представители образованных городских слоев. По числу посетителей (62 тыс. человек в 1853 г.) и размерам капитала (420 тыс. руб. в 1869 г.) Немецкий клуб являлся одной из ведущих общественных организаций Москвы.

С принятием в 1870 г. нового устава клуба русские его члены получили равные избирательные права с немецкими. В клубном уставе 1870 г. подчеркивалось, что «в клубе все… должны почитать себя равными, а различия звания каждого из них (членов клуба.- авт.) вне клуба не принимаются в уважение». До Первой мировой войны, когда клуб был закрыт, происходила постепенная русификация его деятельности, что нашло выражение в подборе пьес, ставившихся на его сцене, и концертного репертуара, а также в постепенном вытеснении немецкого языка как основного средства общения в клубе. В помещении клуба на улице Софийка (ныне здание Центрального Дома работников искусств) устраивались литературные вечера с чтением русских стихов и прозы, устраивались любительские спектакли. Здесь осуществлял свои первые постановки великий К. С. Станиславский.

Немецкий клуб был открытым национальным сообществом, которое можно назвать самым популярным в городе по числу членов и посетителей (1817 членов в 1910 г.). Из других общественных организаций московских немцев стоит отметить Общество любителей хорового пения «Лидертафель» (образовано в 1861 г.), Московский литературно-драматический кружок (функционировал с 1904 г.), Мужской певческий союз (образован в1874 г.), Гимнастическое общество (создано в 1907 г.) и др.

В 1907 г. в Москве был основан Немецкий союз, главной целью которого провозглашалась «культурно-национальная работа». В отличие от Немецкого клуба, эта организация строго соблюдала принцип корпоративности, не допуская в число своих членов лиц иных национальностей.

С 1870 по 1914 гг. в городе выходила на немецком языке „Moskauer Deutsche Zeitung“ («Московская Немецкая газета»), служившая средством консолидации московской немецкой общины.

[Zaman.]

В Москве, как и в Санкт-Петербурге, в конце XIX – начале ХХ вв. свободно действовали немецкие общественные организации. Наиболее значимым из них был Немецкий клуб. Он возник ещё в 1819 г. по ходатайству лидеров немецкой общины. Посещать увеселения поначалу могли только немцы, но уже в 1830 г. русские получили возможность становиться членами клуба на правах посетителей. В 1833 г. в клубе числилось 104 русских члена, тогда как немцев и представителей других национальностей – 127 человек. В число членов клуба входили, главным образом, ремесленники, мелкие хозяева и представители образованных городских слоев. По числу посетителей (62 тыс. человек в 1853 г.) и размерам капитала (420 тыс. руб. в 1869 г.) Немецкий клуб являлся одной из ведущих общественных организаций Москвы.

С принятием в 1870 г. нового устава клуба русские его члены получили равные избирательные права с немецкими. В клубном уставе 1870 г. подчеркивалось, что «в клубе все… должны почитать себя равными, а различия звания каждого из них (членов клуба.- авт.) вне клуба не принимаются в уважение». До Первой мировой войны, когда клуб был закрыт, происходила постепенная русификация его деятельности, что нашло выражение в подборе пьес, ставившихся на его сцене, и концертного репертуара, а также в постепенном вытеснении немецкого языка как основного средства общения в клубе. В помещении клуба на улице Софийка (ныне здание Центрального Дома работников искусств) устраивались литературные вечера с чтением русских стихов и прозы, устраивались любительские спектакли. Здесь осуществлял свои первые постановки великий К. С. Станиславский.

[Zaman.]

Немецкий клуб был открытым национальным сообществом, которое можно назвать самым популярным в городе по числу членов и посетителей (1817 членов в 1910 г.). Из других общественных организаций московских немцев стоит отметить Общество любителей хорового пения «Лидертафель» (образовано в 1861 г.), Московский литературно-драматический кружок (функционировал с 1904 г.), Мужской певческий союз (образован в1874 г.), Гимнастическое общество (создано в 1907 г.) и др.

 

В 1907 г. в Москве был основан Немецкий союз, главной целью которого провозглашалась «культурно-национальная работа». В отличие от Немецкого клуба, эта организация строго соблюдала принцип корпоративности, не допуская в число своих членов лиц иных национальностей.

С 1870 по 1914 гг. в городе выходила на немецком языке „Moskauer Deutsche Zeitung“ («Московская Немецкая газета»), служившая средством консолидации московской немецкой общины.

[Zaman.]

4.6. МИГРАЦИОННЫЕ ПРОЦЕССЫ СРЕДИ РОССИЙСКИХ НЕМЦЕВ. ОСВОЕНИЕ УРАЛА, СИБИРИ, СТЕПНОГО КРАЯ И ТУРКЕСТАНА. ЭМИГРАЦИЯ

По поводу движения немецких колонистов России на Восток и за рубеж в исторической литературе прошлого можно обнаружить самые различные мнения. Немецкие колонисты прожили в России более 100 лет, а стали переселяться на Восток только после 1860-х гг. — до того времени даже предоставление бесплатной земли в Заволжье не могло заставить многих из них оставить обжитые места.

Очевидно, были какие-то причины, которые вызвали массовую миграцию колонистов на Восток, принудили их бросить уже освоенные земли на Украине и в Поволжье, взять на себя риск и неудобства переезда и снова приняться за освоение новых зе­мель за Волгой, в Сибири и даже в Сред­ней Азии, а то и вообще уехать из России.

Многие авторы указывали на религиозные разногласия как на ту искру, которая вызвала движение на Восток. Действительно, у части колонистов были представления о том, что тысячелетнее царство и второе пришествие Христа должны состояться если не в Палестине, то где-то на Востоке, например на Кавказе или в Центральной Азии. Этим было вызвано упорное стремление швабских сепаратистов в Закавказье в 1817 г., этим питалась и проповедь Клааса Эппа в 1880 г. в Поволжье, который звал меннонитов переселяться в Среднюю Азию. Однако это были частные случаи, и 11 швабских деревень в Закавказье или несколько сотен среднеазиатских пилигримов не делали погоды ни на Украине, ни в немецких колониях в целом.

[Zaman.]

Другой, тоже религиозной причиной было изгнание новых сектантов, гюпферов, или братской общины, из старых колоний южной России на Северный Кавказ. Сектанты были просто изгнаны решениями старых общин и были вынуждены основать новые колонии на пустых местах или там, где они могли дешево приобрести или арендовать землю.

Веской причиной для миграции меннонитов, как уже отмечалось, стало введение в 1874 г. в России всеобщей воинской повинности.

Однако, более глубокими и важными причинами переселения стали внутренние - аграрные и демографические - противоречия в старых колониях.

Немецкая колонизация в России начиналась с двух основополагающих указов Екатерины II: манифеста 1763 г. о приглашении иностранцев и указа 1764 г. о порядках в колониях иностранных. Первый провозглашал льготы и давал блага, второй вводил ограничения, т.е. устанавливал определенные правила наследования для колонис­тов (земля не дробилась на участки между сыновьями, а по наследству переходила к старшему сыну).

[Zaman.]

Цель была как будто благая: сохранить в неприкосновенности предоставленные правительством крупные наделы, предотвратить, учитывая положительный и отрицательный опыт Западной Европы, их дробление при наследовании, которое неминуемо приводило к бегству малоземельного населения из села в город. Предположение о том, что вторые, третьи и т.д. сыновья колонистов смогут заняться ремеслами или найти работу в области промышленности в условиях России, где крепостное право сдерживало всякое экономическое развитие, оказалось нереальным. Эти обездоленные сы­новья, дети полноправных колонистов, лишь пополняли ряды батраков и недовольных малоземельных «жителей», требовавших равноправия и наделения землей наравне со старшими братьями по первоначальной норме.

Именно эти безземельные и стали дрожжами недовольства и первыми кандидатами на членство в сектах, на выделение и выселение из колоний. К середине XIX в. они уже составляли в некоторых меннонитских колониях до 56 % семей.

Царское правительство в лице Министерства государственных имуществ видело эти внутренние противоречия в колониях и пыталось их разрешить в 1866 г, посредством проекта о предоставлении безземельным права голоса в общине и о наделении их землями за счет запасных («овчарных») земель самих колоний.

[Zaman.]

Однако, во-первых, не все колонии имели эти запасные земли, в большинстве случаев этот запас был давно исчерпан, а во-вторых, правительственные чиновники вовсе не хотели притеснять крупных фермеров, которые к этому времени уже стали мощными поставщиками товарного и экспортного зерна. Они не хотели передавать колонии в руки безземельной бедноты, которая не только переделила бы запасные земли, но и не замедлила бы ввести там передельную общину. Эта российская община уже показала свою бесперспективность у колонистов Поволжья, где она вела к всё возраставшему малоземелью, обнищанию всех колонистов и к хозяйственному упадку. Поэтому безземельные получили только ограниченное право голоса на сходах, там голосовали только их представители, по одному от каждых 10 дворов, что обеспечивало большин­ство фермерам и гарантировало от введения передельной общины.

Так как внутренние противоречия в колониях не разрешились ни в ходе указанного проекта, ни в ходе осуществленной рефор­мы колоний в 1871 г., единственным выходом из конфликтной ситуации было создание новых деревень на арендованной или купленной земле (правительство к этому времени уже давно прекратило бесплатную раздачу земель, представлявших уже мате­риальную ценность в связи с развитием капитализма). Из-за по­тоянного роста арендной платы и цен на землю (за период только с 1882 по 1907 гг. цены на землю на Юге поднялись с 30 до 300 руб. за десятину, а полное хозяйство колониста в 60 десятин вздорожало за полвека с 3 до 25 тыс. руб.), общины и созданные ими закупочные комиссии обратили свой взгляд на Восток, где цены на землю были еще гораздо ниже, к примеру, по сравнению с украинскими - в 5 раз.

[Zaman.]

Оставалось дело за малым — убедить безземельных бросить свою малую родину и отправиться на восток: в Заволжье и Сибирь. Насколько трудно шло такое убеждение, доказывает пример немцев Поволжья, многие из которых предпочитали платить сверхдорогую арендную плату в своих деревнях, но не переселяться на новые места, в сухое степное Заволжье. Да и на Юге это движение встречало сильное сопротивление. Так, в 1907 г. собрание безземел­ных в селе Грослибенталь под Одессой заседало шесть часов, но постановило «требовать землю здесь», т.е. на Юге Украины.

И всё же нужда заставляла безземельных колонистов, где бы они ни проживали – в Поволжье или на Украине – в конце концов соглашаться на переселение. Постепенно дочерние колонии распространяются на Восток, вплоть до сказочно дешевых казахстанских земель.

Однако крупные фермеры, наверное, не были бы капиталистами, если бы не постарались извлечь выгоду из этого миграционного движения. Некоторым из них удалось установить своё влияние на закупочные комиссии и как представителям общины кое-где «нагреть руки» на закупках и соглашениях с продавцами. Кроме того, многие из них стали скупать участки разорившейся на новых местах бедноты, которая часто не выдерживала трудных условий и продавала свои участки. И, наконец, они сами или их сыновья стали под видом «безземельных» (а потом и самостоятельно) покупать крупные участки на новых местах либо для организации крупных товарных хозяйств, либо просто с целью земельной спекуляции невозделанными участками. Такие случаи были, например, в районе Омска, где богатые меннониты дорого продали часть своих участков под строительство новой железной дороги. В тех местах меннониты скупили в среднем по 240 десятин на хозяйство, причем некоторые капиталисты-«крестьяне» покупали и по 5 тыс. десятин.

[Zaman.]

С другой стороны, новоселы столыпинского времени, несмотря на государственные льготы переселенцам, часто оказывались на новом месте без гроша в кармане. Естественно, приехавшим немцам приходилось идти на заработки — на железную дорогу, в помещичьи хозяйства (если они были) или просто к богатым местным мужикам и к тем же меннонитам, приехавшим с капиталом, машинами, скотом и т.д.

Такие сложные взаимоотношения отдельных групп внутри немецких переселенцев накладывали свой отпечаток и на отношения старых и новых колоний: старые не хотели давать пособий и кредитов, а предоставив их, требовали уплаты процентов, а новые колонии, ссылаясь на свою бедность и на свое равноправие как колонистов и членов прежней общины, отказывались возвращать полученные суммы и платить проценты. Следствием были многочисленные судебные процессы между старыми и новыми колониями, которые иногда тянулись десятилетиями.

Как уже отмечалось, среди новоселов были люди весьма разных категорий: безземельные бедняки, обнищавшие общинники, сыновья богатых колонистов, «свободные покупатели», сельскохозяйственные и даже промышленные предприниматели. Естественно, что и на новых местах противоречия между этими группами сохранялись и даже обострялись. Крупные фермеры, даже получив даровую землю по столыпинскому законодательству (15 дес. на душу мужского пола), тут же устремились переделать эти наделы на семейные участки по 65 десятин, с расчетом так же господствовать в общине, как это было на Юге. Мелкие же хозяева, особенно многодетные, хотели оставить предоставленную землю в общинном владении. Так, богатые меннониты в районе Славгорода на Алтае к 1914 г. добились права на такой передел, но не успели его осуществить до начала первой мировой войны, так что противоречия между группами «многодушных и малодушных» остались в скрытой форме и в какой-то мере проявились после революции при проведении земельной реформы.

[Zaman.]

Южный Урал

К Южному Уралу мы относим территории современной Башкирии, Челябинской и Оренбургской областей, а также примыкающие к ним территории Казахстана. До 1860-х гг. этот регион находился под единым административным управлением и был известен под названием Оренбургский край. В XIX - начале ХХ веков сюда шла миграция немцев из Поволжья и Украины.

В Оренбургском крае немцы жили со времени основания города и губернии, то есть с 40-х годов XVIII в. До этого они уже были известны в России в качестве российских подданных на государственной службе, в ремесленном производстве в городах, среди дворянского и мещанского сословий.

Среди отцов-основателей Оренбурга и Оренбургской губернии исследователи называли имена архитекторов, инженеров — строителей и фортификаторов — Лейтхольда, Д. Телноя, В. Миллера, А. Ригельмана и др.

На государственной службе в Оренбурге в XVIII — XIX вв. находились губернатор генерал-поручик И. А. Рейнсдорп (1768—1781 гг.), военный и гражданский губернатор генерал-лейтенант П. К. Эссен (1817 г.), гражданский губернатор Фризель (1906 г.), чиновники и военные чины. Кроме этого, в городах Оренбурге, Челябинске, Орске и других встречались немцы самых разных специальностей: аптекарь Гезель советники Прагер и Штольц, провизор Клянг и майор Ведель, адыотант Герман и хирург Матиас, хлебопек Мильрат, писарь Альбрехт, слесарь Шмидт и многие другие.

В начале ХХ века в Оренбурге проживало уже около 5 тыс. немцев, главным образом, лютеран и католиков.

Первая попытка переселения колонистов в Оренбуржье относится к середине 1820-х годов. Тогда несколько десятков семей католиков с правобережной стороны Волги получили разрешение на переселение и прибыли в район современного Соль-Илецка. Однако тяжёлые природные условия и страх перед набегами кочевников заставил их вернуться назад.

[Zaman.]

В дальнейшем заселение в Оренбургскую губернию возобновилось лишь в 80-е годы XIX века, когда Оренбург был соединен с центром железной дорогой, когда земледельцы стали более свободны в своем передвижении в поисках мест новых поселений.

Первый немецкий хутор лютеран — Мещеряковка (Фриденсталь), появился около 1884 года, недалеко от станицы Богуславской Оренбургского уезда (ныне Соль-Илецкого района Оренбургской области). С 1892 по 1905 гг. переселение немцев – лютеран и католиков - происходило ежегодно. За этот период в Оренбургском уезде ими было создано 49 хуторов. В дальнейшем вплоть до 1915 г. в тех же местах появилось ещё 10 поселений.

С 1890 г. начинается переселение в Оренбуржье меннонитов из причерноморских губерний России. В том году 3 колонии — Каменец, Плешаново и Красиково - были основаны в Бузулукском уезде Самарской губернии менонитами Бердянского уезда Таврической губернии. 

Семья первопоселенцев Нейфельд из Бердянского уезда Таврической губернии

В течение 1891-1892 гг. были основаны еще 13 колоний. В целом в колониях поселились 424 менонитских семьи. Кроме колоний, были основаны 7 хуторов. Поселение назвали Ново-Самарским (ныне Красногвардейский район Оренбургской области). Оренбургское поселение (официального названия у поселения нет, в разных источниках его называют Деевское, Оренбургское, Молочное, Хортицкое) немцы-менониты начинали заселять в 1894 году. Это были первые 5 колоний: Хортица, Петровка, Сепай (позже Канцеровка, Каменка и Деевка.

[Zaman.]

Колонисты были выходцами Хортицкой волости Екатеринославской губернии. В 1895 году в Оренбургское поселение прибыли колонисты из названных мест и Пришибской волости Таврической губернии. В том году были основаны еще 9 колоний.

В последующие годы заселение продолжалось: в 1896 году — основана 1 колония, в 1897 году — 1, в 1900 г. — 2 и в 1901 году — последние 4 колонии. В итоге менонитами в Оренбургском поселении Оренбургского уезда Оренбургской губернии было основано в 1894—1901 гг. 22 колонии. Ныне это села Переволоцкого и Александровского районов Оренбург­ской области.

 

Таким образом, в начале ХХ века вокруг Оренбурга на расстоянии 35 – 100 вёрст расположилось свыше 80 немецких поселений, созданных лютеранами, католиками, меннонитами.

Немецкие плселения создавались и в других уездах. К началу ХХ века в Троицком уезде их насчитывалось 38, в Челябинском – 14, в Орском – 2. После 1900 года количество колонистов в Челябинском и Троицком уездах резко возрастает, и к 1907 году численность немцев в каждом из этих уездов превышает численность немцев в Оренбургском уезде. Всего к началу Первой мировой войны в Оренбуржье было создано свыше 130 немецких поселений в которых проживало 8,7 тыс. человек.

Условия переселения колонистов рассмотрим на примере Оренбургского меннонитского поселения. Земельные комиссии Хортицкой общины Екатеринославской губернии купили 14 тыс. десятин у братьев Деевых по 25 рублей за десятину, а продавали безземельным общинникам за 28-32 рубля. На два года все переселенцы освобождались от всех податей и повинностей. На железнодорожном транспорте для переселенцев были установлены льготные тарифы в 25 % стоимости. Некоторые общины выдавали своим отъезжающим колонистам единовременное пособие.

[Zaman.]

Хуторские хозяйства основывались путём покупки зажиточными крестьянами больших участков за наличные деньги. Туда перевозился свой сельхозинвентарь, сооружали на первых порах землянку для жилья и всё делали на этой земле сами: сеяли, пахали, убирали и строили.

Условия переселения немцев в Оренбургский край говорят о заинтересованности властей в освоении ими новых земель. В то же время инициатива переселения принадлежала самим переселенцам.

По неполным данным, только в Оренбургском уезде к 1915 г. немцами было освоено 53,6 тыс. десятин земли, находившейся в собственном их владении. В среднем на одну семью приходилось 63 десятины. За короткий срок немцы смогли создать в оренбургской степи развитое по тем временам сельскохозяйственное производство, огородничество, кузнечное, слесарное дело, наладить торговлю.

Процесс формирования немецкого населения Западной Сибири и Казахстана (который тогда назывался Степным краем и административно не разделялся с Сибирью)  в конце ХIХ – начале ХХ вв. во многом проходил в русле общей крестьянской колонизацией восточных окраин России. Закон 1899 г. “О добровольном переселении сельских обывателей и мещан на казенные земли…”, а также ввод в строй Транссибирской магистрали сделали доступными плодородные земли Сибири для миллионов российских крестьян. В общероссийском миграционном потоке направились в Сибирь и немцы-колонисты, оставив свои колонии, на Волге, Северном Кавказе, Новороссии, в Крыму и других регионах Европейской России. Конец ХIХ – начало ХХ вв. можно считать периодом зарождения сельской немецкой диаспоры в Сибири и Казахстане, главной чертой которого была добровольность переселения.

[Zaman.]

Сибирь и Дальний Восток	Казахстан и Средняя Азия

В конце ХIХ–начале ХХ вв. земля в Сибири находилась в собственности государства, Кабинета (Алтайский округ), Сибирского казачьего войска и частных владельцев. Наиболее распространенной формой поселения немцев–колонистов в Западной Сибири были переселенческие поселки, возникшие в большом количестве на казенных и кабинетских землях. Кроме этого немцы–колонисты охотно арендовали или приобретали в собственность земли Сибирского казачьего войска, а также частные и государственные земли.

В конце ХIХ – начале ХХ вв. в Западной Сибири существовало три основных района немецкой крестьянской колонизации:

1) Акмолинская и Семипалатинская области Степного края;

2) Тарский и Тюкалинский уезды Тобольской губернии;

3) Барнаульский и Змеиногорский уезды Томской губернии.

Кроме того, небольшое количество немцев–колонистов проживало в Ишимском уезде Тобольской губернии и Каинском уезде Томской губернии, а также в некоторых других районах Западной Сибири. Основная масса колонистов водворялась на переселенческих участках. Это была наиболее доступная, а потому наиболее распространенная форма поселения, дававшая, к тому же, возможность рассчитывать на помощь со стороны государства. Немцы–колонисты, поселившиеся на переселенческих участках, представляли собой наименее зажиточную, а часто и беднейшую часть переселенцев.

Первый крупный очаг немецкой крестьянской колонизации в Западной Сибири возник в Омском уезде Акмолинской области на государственных землях, где в середине 90–х гг. ХIХ в. немцами–колонистами (в большинстве своем лютеранского вероисповедания) из Саратовской и Самарской губерний были основаны переселенческие поселки Александровка (1893 г.), Привальное (1894 г.), Сосновка (1894 г.), Поповка (1894 г.), Красноярка (1894 г.), Новинка (1896 г.).

[Zaman.]

Первые два из них – Александровка и Привальное, появились в Омском округе, можно сказать, случайно. Направляясь за Урал, колонисты, основавшие их, предполагали поселиться в других районах. Но по ряду причин вынуждены были остановиться в Омском уезде. 

Александровку основали 37 семей летом 1893 г. На следующий год сюда прибыли еще 40 семей. К 1904 г. в поселке насчитывалось 105 хозяйств, а в 1910 г. в здесь проживало 115 семей или 576 чел., которым было отведено 4486 дес. земли. В поселке были молитвенный дом, хорошо обставленная министерская школа с библиотекой. Имелись хлебный магазин, 7 колодцев, 4 мельницы, бакалейно–мануфактурная лавка, кроме земледелия поселенцы занимались табаководством.

Колонисты села Привальное не сразу добрались до места назначения. Первоначально колонисты остановились в Оренбургской губернии, где они проживали два года, арендуя землю. Здесь их застал неурожайный год и они вынуждены были продать лошадей. После этой неудачи они направились в Туркестан, однако нашли землю этих краев малопривлекательной для сельского хозяйства. Далее, некоторое время они работали в Акмолинской области на строительстве Транссибирской магистрали. Только после этого основали поселок Привальное. К 1904 г. в поселке насчитывалось 32 хозяйства, проживало 102 души мужского пола. В поселке был дерновый молитвенный дом, при котором имелась школа, хлебный магазин, 7 казенных колодцев, котлован. Изделия ремесленников имели распространение только в своем поселке.

[Zaman.]

Акмолинская область. Переселенцы из Поволжья	Немецкий двор в Акмолинском уезде

Другие немецкие поселки, появившиеся в Омске уезде в конце ХIХ в., заселялись уже не только случайно оказавшимися в Омске колонистами, но и целенаправленно прибывавшими в этот район переселенцами.

Следует отметить, что немцы–колонисты в большинстве случаев были недовольны переселенческими участками, отводимыми им в Омском уезде. Миграционная стабильность среди колонистов в первые годы их жизни в Сибири была очень высока. Недовольство переселенцев усиливалось и тем обстоятельством, что в нескольких верстах от волости находился Иртыш, берега которого были недоступны для колонистов, так как принадлежали сибирскому казачьему войску. В результате из Александровки в конце ХIХ в. уехало до 30 семей в Сыр–Дарьинскую область и Енисейскую губернию; из Сосновки до 20 семей уехало в Америку, Енисейскую губернию, Среднюю Азию. Некоторые колонисты возвращались в европейскую Россию.

Несмотря на это сибирские земли оставались притягательными для переселенцев. В начале ХХ в. в Омском уезде возникло еще несколько немецких поселков: Звонарев-Кут, Князь-Трубецкое, Ново-Скатовка, Пришиб, и др.

[Zaman.]

Сразу же после поселения немцев в Омском уезде подобные же поселения были основаны и в Акмолинском уезде. В 1895 г. на участке Рождественском, расположенном южнее Акмолинска, поселились первые десять семей немцев–колонистов лютеранского вероисповедания, уроженцев Самарской и Саратовской губерний. В 1895 г. неподалеку от Рождественского возник еще один поселок – Романовский. 

В конце ХIХ – начале ХХ вв. в Акмолинском уезде возникли также немецкие селения Павловское, Баронское, Долинское, Самаркандское, Волынское. В начале века немецкие поселения появились в Кокчетавском уезде. Причем в Келлеровской волости селились в основном католики. Всего же в Акмолинской области к 1910 г. насчитывалось 46 селений, в которых проживало 3430 семей немцев-колонистов общей численностью 19822 чел., имевших в пользовании 232,2 тыс. десятин земли. По отдельным уездам они распределились следующим образом: в Омском уезде – 16 селений (6.296 чел.); в Кокчетавском уезде – 13 селений (4.437 чел); в Акмолинском уезде – 16 селений (8.957); в Атбасарском уезде – 1 селение (132 чел.).

В Павлодарском уезде Семипалатинской области немцы основали 7 переселенческих поселков, где проживало в 1910 г. 793 семьи (5034 чел.). Общая площадь занятой ими земли равнялась 58 тыс. десятин. С 1910 г., из–за мощного противодействия местных властей, допускалось только “доприселение” немцев на незаполненных окончательно участках. Один переселенческий немецкий поселок – Екатерининский – существовал в Усть–Каменогорском уезде, где немцы поживали совместно с русскими (также как в поселках Сухая Балка и Зеленый).

Кроме того, в 1909–1910 гг. большая партия немцев–адвентистов поселилась совместно с русскими переселенцами на участке Петропавловском Зайсанского уезда Семипалатинской области. Немцами были заняты 132 переселенческих участка. Вследствие того, что они развернули активную мессионерскую пропаганду среди русского православного населения, их, по предложению Семипалатинского губернатора и с разрешения Степного генерал–губернатора решили переселили в Каракарлинский уезд на участки Челым и Кенсау. Однако по дороге из Зайсанского уезда немцы рассеялись и поселились в Усть–Каменогорском и Павлодарском уездах.

[Zaman.]

К 1915 г. на казенных землях в Акмолинской губернии было образовано 56 немецких поселков с наделом земли более 260 тыс. десятин и населением около 27 тыс. чел. В Семипалатинской области в это же время проживало около 6 тыс. немцев в 8 переселенческих поселках и некоторых поселках, где они проживали совместно с русскими. В этой губернии немцы владели более 60 тыс. десятин земли, преимущественно поделенной на отруба.

Второй, по времени и масштабам, очаг немецкой крестьянской колонизации в Сибири возник в конце ХIХ в. в густых болотистых лесах Тарского уезда Тобольской губернии. Предварительные землеустроительные работы, проводившиеся по распоряжению властей для приема колонистов, задержались, что спровоцировало с 1897 г. так называемую вольную колонизацию. Урманы (болотистые леса) привлекали переселенцев, не имевших официального разрешения на переселение и направлявшихся в Сибирь самовольно. Таким образом, в районах “вольной колонизации” таежных пространств они получали легальную возможность поселиться в Сибири. Как новое явление можно отметить появление в Сибири поселенцев из Волынской губернии.

Первым немецким поселением в Тарских урманах стал поселок Березовский, основанный в 1897 г. немцами–колонистами из Волынской губернии. Вслед за этим появились и другие поселки.

Основную массу жителей этих поселков составляли бывшие безземельные немцы, арендаторы помещичьих земель из Новоград-Волынского и Житомирского уездов Волынской губернии. Это были представители первой волны начавшегося в конце ХIХ в. эмиграционного процесса немцев Волыни, вызванного внутренними социальными противоречиями в колониях. 

[Zaman.]

Немецкое поселение в Тарском уезде

В начальный период заселения урманов колонисты не получали необходимой помощи от государства. Лишь после официального открытия колонизации в 1899 г. такая помощь стала оказываться. Средний размер полученных одной переселенческой семьей казенных пособий, включая и ссуды на продовольствие, колебался в пределах от 100 до 150 руб.

Первая и основная трудность, с которой сталкивались переселенцы в урманах, была расчистка леса под пашню. В новых поселках переселенцам приходилось сразу же приступать к выкорчевыванию леса, чтобы получить хотя бы небольшой участок земли, который позволил бы в первый год прокормить семью. Следующей заботой таежных колонистов было обустройство зимних помещений для скота и собственных жилищ.

Поселки немцев в Тарских урманах отличались и внешним видом, и внутренним убранством от русских селений. У них сложилась особая подворно–общественная система землепользования, проявлявшаяся в двух видах хозяйств: мызных и подворных. Большинство немецких поселков устраивались и представляли собой группы самостоятельных хуторов, в которых вокруг усадьбы находились и все угодья.

Наряду с хуторами существовали и подворные поселки. В них в общественном пользовании находились леса, выгон и невостребованные свободные земли. Усадьбы, пашня и сенокосы были в подворном наследственном пользовании отдельных хозяев, при этом строго соблюдался и принцип уравнительности в распределении угодий.

[Zaman.]

Немцы-колонисты и прибалтийские переселенцы, поселившиеся в Тарских урманах, явились пионерами в деле внедрения подворной и хуторной (фермерской) форм владения землей не только в Тобольской губернии, но и в Сибири. В то же время русские переселенцы очень неохотно шли на хутора. Из 400 образованных в Тобольской губернии в 90-х гг. ХIХ столетия переселенческих поселков, 223 были заняты переселенцами, среди которых преобладали бывшие общинники. В остальных проживали крестьяне, жившие на родине подворно или на хуторах. Несмотря на то, что по закону от 13 июля 1889 г. выбор формы землепользования зависел от самих крестьян, лишь в 14 поселках, образованных в урманной области, на сельских сходах было принято решение об установлении подворной или хуторной форм землепользования. Основная причина этого состояла в том, что русские крестьяне–переселенцы, привыкшие именно к предельной общине и решению всех вопросов “миром”, полагали, что общинные порядки обеспечат им, в известной мере, равные условия в наиболее тяжелый начальный период становления хозяйств. Кроме того, уравнительно–предельная система землепользования, в отличии от захватной, была как раз более близка переселенцам с низкими колонизационными возможностями, не имевшим ни сил, ни возможностей, а порой и желания на устройство заимок.

 

В своих хозяйствах немцы вводили паровые поля, правильное чередование посевов с введением в севооборот травосеяния. При этом многие не довольствовались трехпольной системой, а вводили шестиполье. Для обработки земли немецкие колонисты, как правило, использовали плуг Щварцгофа с некоторыми модификациями. Немцы были знакомы и с некоторыми более совершенными машинами: молотилками, сеялками, веялками и пр.

После земледелия, которое давало основной доход, далее по прибыльности шли животноводство, промыслы, другие заработки.

 

Правительственные чиновники отмечали как успехи колонистских хозяйств, так и трудности, с которыми столкнулись переселенцы в Тарских урманах, которые вынуждали их обращаться с просьбами о переселении в другие регионы. Так, в 1903 г. с подобной просьбой обратились к министру государственных имуществ и земледелия крестьяне шести немецких поселков общей численностью около 200 семей.

[Zaman.]

Однако, вряд ли можно говорить о крахе попыток немцев–переселенцев освоить труднодоступные районы. Немецкие поселения оказывали значительное культурное влияние на окружающее население. К тому же, когда осенью 1905 г. часть переселенцев стала покидать участки и переходить на другие места, то на их место тут же прибывали другие.

Еще одна группа немецких поселенцев возникла в Тарском уезде в годы Столыпинской аграрной реформы. В 1908 г. в Аевской волости немцы основали поселки Романовский, Ново–Романовский и Адамовский. К 1915 г. в Тарском уезде существовало 10 немецких переселенческих поселков, в которых проживало 252 семьи (около 1500 человек), имевших в пользовании около 11 тыс. десятин земли.

В Тюкалинском уезде Тобольской губернии, задолго до начала массового переселения крестьян в Сибирь, немцы жили в колониях, основанных в конце 1850-х – начале 1860-х гг. эстонцам и латышами. В 1895 г. в Покровской волости возник поселок Львовский, в котором наряду с переселенцами из Рязанской, Пензенской, Полтавской и других губерний Европейской России поселились и немцы–колонисты из Новоузенского уезда Самарской губернии. В 1895 г. в поселок прибыло 47 семей колонистов, в 1896 г. – еще 13 семей.

Новые переселенческие поселки с чисто немецким населением появились в Тюкалинском уезде в годы Столыпинской аграрной реформы. В 1907 г. в Корниловской волости немцами был основан поселок Второ–Фоминовский, ставший впоследствии самым крупным по числу жителей немецким поселением в губернии. Немецкие поселки образовывались и в других местах. Всего к 1915 г. в Тюкалинском районе было уже 10 немецких переселенческих поселков, в которых проживало 511 семей (около 3000 чел.), имевших в пользовании 16256 десятин земли. Кроме того, некоторые немецкие семьи жили в переселенческих поселках, где преобладало немецкое население.

[Zaman.]

В целом, в Тарском и Тюкалинских уездах Тобольской губернии в 1915 г. было 20 немецких переселенческих поселков. В них, а также в некоторых других переселенческих поселках, проживало около 5 тыс. человек немцев–колонистов, имевших в пользовании около 32 тыс. дес. земли.

Томская губерния во второй половине ХIХ –н ачале ХХ вв. являлась основным районом крестьянской колонизации в Сибири. В это время здесь водворилось более половины всех переселившихся за Урал крестьян. Привлекала Томская губерния в годы массовой крестьянской колонизации Сибири и немцев-колонистов из Поволжья и с юга России. В начале ХХ в. здесь сложился и самый крупный очаг немецкой колонизации в Сибири. Но еще раньше, в конце ХIХ в., в губернии уже были зарегистрированы заимки немцев–колонистов в Карасукской волости Барнаульского уезда. Жили немцы в Каинском уезде и в полосе вдоль Сибирской железной дороги в Томском уезде. Поселок Таловский в Спасской волости Томского уезда также был заселен немцами и небольшим числом эстонцев. В Змеиногорском уезде, задолго до начала массового переселения крестьян на Алтай, немцы–колонисты арендовали кабинетские земли. В Локтевской и Успенской волостях в 1899–1900 гг. на арендованных землях немцы образовали 10 поселков. В 1909–1910 гг. эти поселки получили крестьянское самоуправление и статус переселенческих.

Массовая немецкая крестьянская колонизация Томской губернии началась в годы Столыпинской аграрной реформы. В 1906 г. был принят закон “О передаче кабинетских земель в Алтайском округе в распоряжение Главного управления Землеустройства и Земледелия для образования переселенческих участков”. Уже со следующего года эти земли стали активно заселяться переселенцами, в том числе и немцами. В эти годы в Томской губернии водворилась значительная часть переселившихся в Сибирь немцев–колонистов, причем, основным районом немецкой колонизации стала Кулундинская степь в Барнаульском уезде на Алтае.

[Zaman.]

О ЗАСЕЛЕНИИ КУЛУНДИНСКОЙ СТЕПИ. 1911 ГОД
В самом начале заселения Кулундинской степи земский агент Вашкевич в статье, написанной в «Известиях Областной Земской переселенческой организации», указал на непригодность Кулунды для заселения. По мнению Вашкевича, Кулундинская степь по климатическим и по почвенным условиям должна была занять «самое незавидное место среди других частей Алтайского округа».

 

Жизнь показала совершенно противное. Спрос на Кулундинские участки превзошёл ожидания ведомства. Вся громадная площадь до 700000 десятин была буквально расхватана переселенцами, причём часть её, ввиду отрицательного отношения к Кулунде учреждений, направляющих ходачество по отзывам земской агентуры, попала в руки не русских крестьян из малоземельных местностей, а немцев-колонистов – из Екатеринославской и Таврической губерний.

Немцы в Сибири. Омск, 1999. С. 167-168.

[Zaman.]

ИЗ ДОКЛАДА МИНИСТРА ЗЕМЛЕДЕЛИЯ И ГОСУДАРСТВЕННЫХ ИМУЩЕСТВ А. С. ЕРМОЛОВА О ПЕРЕСЕЛЕНИИ В СТЕПНОЙ КРАЙ НЕМЦЕВ-КОЛОНИСТОВ ИЗ САМАРСКИХ КОЛОНИЙ. 1895 ГОД.

В последнее время замечается наплыв переселенцев-немцев из Самарских колоний, идущих без разрешения, по паспортам. В течение января 1895 года их прошло через Омск до 100 семейств и ещё продолжают идти. Близ Омска уже образованы два немецких поселения: Александровское – в 1893 году и Привольное – в 1894 году. Министерство внутренних дел разъяснило, что в степных областях немцев поселить нельзя. Немцы постоянно стремятся селиться вместе. Степной генерал-губернатор думает образовать из них отдельную волость, но это крайне нежелательно. Необходимо (если вообще допускать их водворение в Сибири) селить их, если не в одних селениях с русскими, то, во всяком случае, в пределах одной волости и перемешивать немецкие селения с русскими. Переселенцы из немецких колоний в большинстве случаев идут с хорошими средствами, ибо колонии обыкновенно снабжают денежными средствами своих выходцев и помогают им даже впоследствии.

Немцы в Сибири. Омск, 1999. С. 25-26.

[Zaman.]

До начала заселения этого региона специалисты весьма скептически оценивали перспективы ее освоения.

Основная масса переселенческих поселков в Кулундинской степи возникла в 1907–1910 годах. В Баранульском уезде были образованы две немецкие волости – Орловская и Новоромановская. Несколько немецких переселенческих поселков имелось в Каиновском уезде. Всего к 1915 г. в губернии насчитывалось 113 селений, в которых проживало около 36.000 немцев-колонистов, имевших в своем пользовании около 220 тыс. десятин земли.

 

По вероисповеданию немцы, поселившиеся в Томской губернии, были преимущественно меннонитами и лютеранами. Католиков было немного. Среди всех переселенцев именно меннониты имели лучшее хозяйства и условия быта. Сравнительное их благополучие объяснялось целым рядом субъективных факторов. В отличие от русских переселенцев, меннониты не жаловались бесконечно на климат или солонцы, а экспериментальным путем добивались лучших результатов в полеводстве. В целом же, они жили зажиточнее русских, имели запасы хлеба, сложные земледельческие орудия и скот улучшенных пород.

Но причины зажиточности сибирских меннонитов крылись не только в их более высоком культурно–образовательном уровне. Они и на родине жили, как правило, более зажиточно, чем основная масса. Кроме того, на становление меннонитских хозяйств большое влияние оказала корпоративность, склонность к взаимовыручке и взаимопомощи. Менноитские колонии, возникшие в Кулундинской степи, получали денежные ссуды из капиталов, хранящихся в материнских колониях в Таврической губернии. Продуманная и мудрая кредитная политика в колониях имела огромное значение для становления немецких поселений в Сибири.

Землепользование меннонитов в Кулундинской степи также имело свои особенности по сравнению с другими переселенческими поселками. Им удалось к 1914 г. добиться от властей наделения себя землей не душевыми наделами, а семейными участками. В результате, при существовавшем у меннонитов подворном землепользовании, наделение землей осуществлялось не пропорционально водворенным душам, а поровну между всеми домохозяевами. Кроме того, во всех поселках оставлялись общественные оброчные статьи, доход от которых предназначался для выдачи безземельным крестьянам ссуд на переселение, приобретение новых земель и обзаведение хозяйством.

[Zaman.]

В общей массе немецкого населения Томской губернии меннониты к началу Первой мировой войны составляли не менее трети. По данным переселенческого управления, весной 1914 г. в губернии проживало до 11 тыс. меннонитов. Ими было основано 59 колоний, занимавших около 60 тыс. десятин земли.

Продажа или сдача в аренду казенных земель в Сибири частным лицам для образования своих хозяйств были предусмотрены законом 8 июня 1901 г. Однако широкого распространения частное землевладение в Сибири в начале ХХ в. так и не получило.

Решающую роль в становлении частновладельческих хозяйств в Западной Сибири сыграли немцы, которые наряду с водворением на переселенческих участках в конце ХIХ–начале ХХ вв., основали в Западной Сибири достаточно большое количество поселений на купленных или арендованных ими государственных, казачьих и частных землях. Основатели этих поселений представляли собой наиболее зажиточную часть немецкой диаспоры в России. В отличие от немецких переселенческих поселков, эти селения возникали, как правило, в достаточно освоенных районах, поблизости от коммуникаций и рынков сбыта. Большинство из них находились вокруг крупнейшего в Западной Сибири торгово-промышленного центра Омска и вдоль Транссибирской магистрали, то есть в Омском и Петропавловском уездах Акмолинской области, Тюкалинской уезде Тобольской губернии и Каинском уезде Томской губернии. К началу Первой мировой войны в Омском уезде немцами принадлежало 73 участка с общей площадью 63995 десятин земли, что составляло 44 % всей частновладельческой земли в уезде. В Петропавловском уезде немцам принадлежало 17 участков общей площадью в 13362 дес. земли (13% частновладельческой земли). В Тобольской губернии немцы владели 37 участками площадью 16.691 десятин земли (5% частновладельческой земли). В Каинском уезде к 1916 г. немцы владели более 4000 десятинами земли.