История российских немцев

[Zaman.]

Ломоносов	Фонвизин

25 сентября 1752 г. поступило предложение по колонизации отдельных регионов России от подвергавшихся религиозным преследованиям французских протестантов. Их представитель бригадир де ля Фонт в качестве места для поселения запросил плодородные украинские земли южнее Киева. Предложение о переселении в Россию французов заинтересовало русское правительство, и было решено начать разработку специального Манифеста для приглашения французских протестантов. Коллегии иностранных дел было поручено через руководителей дипломатических миссий осуществить сбор информации о колонизационных мероприятиях, которые проводились в других европейских государствах. Предлагалось прислать копии документов, фиксировавших объемы льгот для поселенцев.

Россия в середине XVIII века	Императрица Елизавета Петровна

28 октября 1752 г. был подготовлен проект Манифеста, в котором определялись привилегии для приглашаемых иностранцев. Они сводились к следующему: разрешение строить свои церкви, освобождение от налогов на 15 лет; оказание содействия в постройке на отводимых землях городов и поселков; выделение средства на проезд в Россию и до мест поселения; обеспечение переселенцев инструментом и питанием до тех пор, пока их работа не начнет приносить доход (но не более 6 лет). Если переселенцев не устроят условия и климат, они смогут вернуться на родину. Такой широкий спектр привилегий не предоставлялся ни одним государством Европы.

Русское правительство предложило французам для заселения  земли не на Украине, а район вдоль рек Волги и Терека. На Волге предлагалось выбрать любые свободные места от Сызрани до устья реки Сарпы (в 17 верстах южнее Царицына). Но французы настаивали на создании поселений на Украине. Пойти на этот шаг в то время русское правительство не могло по политическим и военным соображениям. Земли так называемого Дикого поля продолжали еще оставаться, по мнению Турции, спорными территориями. Заселение их неминуемо вызвало бы противодействие с ее стороны, к чему Россия пока была не готова, решая свои проблемы на западных границах.

Не достигнув соглашения с де ля Фонтом, русское правительство не отказалось от возможного приглашения иностранцев. В апреле 1754 г. Елизавета Петровна поручила Сенату рассмотреть возможность приглашения в Россию “всех других вольных людей, по Европе рассеянных” К тому же предполагалось приглашать как ремесленников, так и земледельцев различного христианского вероисповедания.

Коллегия иностранных дел должна была начать подготовку основного текста будущего нового Манифеста на основе проекта Манифеста 1752 г. и информации, полученной от русских послов в конце 1752 - начале 1753 годов. После завершения работы над новым Манифестом его предполагалось опубликовать в европейских газетах. Но Семилетняя война в Европе отодвинула начало массовой колонизации в Россию почти на 10 лет.

[Zaman.]

Во время войны русскому правительству было представлены еще два проекта, связанных с колонизацией. Саксонский генерал Вейсбах предлагал правительству России селить в степях Причерноморья дезертиров из Пруссии. Француз на русской службе де ля Вивьер также хотел переселить в Россию некоторое количество немцев. Оба проекта были отклонены.

Петр III получил в свое распоряжение проект Эйзена, касавшийся создания в Ливонии из числа переселенцев земледельческих общин. Император чудовищно извратил сущность проекта, приказав заселить Ливонию немцами с целью создания немецких полков для русской армии. Оппозиция ливонских землевладельцев привела к тому, что проект Эйзена был отвергнут. К своей идее он смог вернуться после воцарения Екатерины II.

Таким образом, вопрос о массовом приглашении иностранцев в Россию был решен ещё до вступления на престол Екатерины II. Важнейшие правовые и экономические наработки также были подготовлены заранее.

[Zaman.]

ПОВЕЛЕНИЕ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИЗАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ РУССКОМУ ПОСЛУ В ВЕНЕ КАЙЗЕРЛИНГУ ОТ 2 МАЯ 1759 Г. (ФРАГМЕНТ)

Ежели впредь охотники к нему явятся, то им ответствовать: что как известным образом здесь все иностранцы в исповедании каждой своей религии имеют полную свободу и во всём прочем фаворизируются, то, конечно, и ныне, со всякой благосклонностью все приняты будут, кои усердие возымеют сюда приехать, поселиться и жить, причём ремесленники тотчас в цехи примутся, а хлебопашцы обильные и довольные земли получат, с увольнением на несколько лет от всех податей и налогов, и особливо в том вспоможение, дабы скорее всем завести и обзаводиться могли, но что для нынешней тяжёлой войны не могут на перевоз их сюда из отечества никакие иждевения употреблены быть.

Дитц Я. История поволжских немцев-колонистов. М., 1997. С. 33.

[Zaman.]

2.1. МАНИФЕСТЫ 1762 И 1763 ГГ. - ОСНОВА ПРАВОВОЙ БАЗЫ КОЛОНИЗАЦИННОЙ ПОЛИТИКИ РОССИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII ВЕКА.

Территориальное расширение Русского государства, которое стало активно происходить начиная с XVI в., шло вместе с колонизационными мероприятиями. К середине XVIII в. Россия накопила многолетний опыт освоения как поволжских, так и сибирских земель за счет внутренних людских ресурсов. И само собою разумеющимся считалось, что с этой задачей могут справиться только свободные люди.

Для использования внутреннего колонизационного потенциала России в лице многочисленного крепостного крестьянства достаточно было одного: отказа от поиска и возвращения к прежним владельцам беглых крестьян, осевших на новых, отдаленных от центра землях и полное их освобождение от налогов. Но для государства, где крепостное право было возведено в ранг государственной политики, сделать это было практически невозможно, и потому колонизационный потенциал страны был крайне ограничен. Несмотря на то, что на новых территориях возникали города-крепости, их хозяйственное освоение шло крайне медленно. Например, когда в 1731 г. Правительство разрешило селиться по берегам Волги всем желающим, давая на обзаведение хозяйством деньги и хлеб, таковых почти не оказалось. К тому же стало известно, что охранявшие берега Волги три батальона солдат были вырезаны кочевниками.

Россия в середине XVIII века

В 1732 г. правительство Анны Ивановны предприняло попытку принудительного заселения поволжского региона. Под предлогом сооружения новой сторожевой линии на Волгу были переселены 1057 семей донских казаков. Однако они оказались нерадивыми колонистами. Как солдаты они успешно охраняли территории, но плохо их осваивали. Нередко казаки сами участвовали в грабежах на торговых путях.

В 40-х годах XVIII в. астраханский губернатор В. Н. Татищев, а несколько позже симбирский заводчик А. Духов выступили с планами заселения и хозяйственного освоения Нижнего Поволжья. Но эти проекты натолкнулись на препятствие – нехватку людей для осуществления колонизации. Существовавшая в России крепостническая система препятствовала свободному перемещению основной массы населения. Помещики со своей стороны крайне неохотно шли на создание новых хозяйств в неспокойном пока регионе. Об ослаблении же системы крепостного права, как уже говорилось, не могло быть и речи.

Не отказываясь от использования коренного населения страны в освоении новых земель, царское правительство обратило свои взоры на Запад. Одним из направлений в данной политике стало привлечение иностранных колонистов, благодаря которым на протяжении второй половины XYIII - начала XIX века были освоены юго-восточные и южные территории Европейской части России.

[Zaman.]

Екатерина II, пришедшая к власти в июне 1762 г., начала свою колонизационную политику с указа Сенату от 14 октября 1762 г. В нем она сообщила, что разрешает Сенату вместе с Коллегией иностранных дел начать прием всех желающих поселиться в России и надеется, что это со временем умножит благополучие империи. 4 декабря 1762 года она подписала Манифест «О позволении иностранцам, кроме жидов, выходить и селиться в России и о свободном возвращении в свое отечество русских людей, бежавших за границу». 

 

• Манифест Екатерины II от 4 декабря 1762 года

В этом документе декларировались основные принципы политики нового руководства России: материнская забота о спокойствии в стране и увеличении численности населения. Императрица провозглашала, что иностранцам разных наций, кроме евреев, пожелавшим поселиться в России, «Наша монаршая милость и благоволение оказывана будет». Манифест разрешал возвращение на родину гражданам, бежавшим по разным причинам из страны при прежнем руководстве. 

Д.Г.Левицкий Портрет Екатерины Второй	Граф Григорий Орлов

Декабрьским Манифестом 1762 г. Екатерина II не рассчитывала сразу обеспечить поток колонистов в Россию. Еще не была определена государственная структура, которая занималась бы приемом иностранцев, не были законодательно закреплены места под их поселение. А без этого приступать к широкомасштабному приглашению иностранцев не имело никакого смысла. Данным Манифестом Екатерина декларировала о присоединении России к популярной в то время в Европе политике увеличения численности населения страны за счет привлечения иностранцев и амнистировала подданных России, покинувших родину при прежнем руководстве.

Манифест от 4 декабря 1762 г. был отпечатан сотнями экземпляров на русском, немецком, французском, английском, польском, чешском и арабском языках.

Дальнейшей разработкой документов о предоставляемых колонистам льготах руководил генерал-прокурор Глебов. В то же время в окружении Екатерины, где не последнюю роль играл Григорий Орлов,  возникла идея об учреждении особенного «опекунственного места», которое заведовало бы иностранной колонизацией в России.

[Zaman.]

22 июля 1763 года были обнародованы два законодательных акта, послуживших краеугольным камнем, фундаментом колонизации в России. Это указ «Об учреждении Канцелярии опекунства иностранных колонистов» и Манифест «О дозволении всем иностранцам, в Россию въезжающим, поселяться в которых губерниях они пожелают и о дарованных им правах». 

• Манифест Екатерины II от 22 июля 1763 г.

Манифест о привилегиях от 22 июля 1763 г. не был совершенно новым документом. Он стал органичным продолжением Манифеста от 4 декабря 1762 г.

Документ условно можно разделить на две части: в первой (параграфы 1- 5) объяснялся механизм приезда в Россию, а во второй (параграфы 6-10) - льготы и привилегии колонистам, даруемые императрицей.

Первая страница манифеста

Первый, очень лаконичный параграф провозглашал возможность всем иностранцам в Россию въезжать и селиться кто где пожелает. В двух строчках документа мы не видим ориентации на колонистов конкретных государств или национальности. Заявления русофильски настроенных историков и журналистов в конце ХIХ века о том, что Екатерина стремилась обеспечить “райские кущи” в России своим бывшим соотечественникам, немцам, не подтверждаются основой основ колонизационных мероприятий - Манифестом. А то, что в германских землях этот документ нашел наибольший отклик, объясняется особенно тяжелым, по сравнению с другими европейскими государствами, социально-экономическим положением и отсутствием законодательных запретов на выезд населения за границу.

Желавшим приехать в Россию в качестве колонистов достаточно было, по условиям Манифеста, доехать до первого пограничного города и явиться к губернатору или к городскому начальнику.

В случае отсутствия у колонистов денег на проезд им следовало обращаться к русским дипломатам или их резидентам, которые обязывались обеспечить отправку колонистов с предоставлением им денег на путевые расходы.

Четвертый параграф документа, в отличие от предыдущих трех, носил агитационный характер. С целью привлечь в страну как можно больше иностранцев Манифест обещал выполнить их желание поселиться в любом городе, записавшись в купечество, цехи или став мещанином.

Фактически это обещание не выполнялось. В цехи Москвы, Петербурга и Ревеля было записано только 337 человек из более чем 30 тысяч прибывших колонистов.

[Zaman.]

Разрешалось селиться, кроме городов, в колониях “на свободных и выгодных землях для хлебопашества и других многих выгодностей”. Свободные земли были зафиксированы в специальном реестре-приложении к Манифесту. Колонистам предлагались для поселения колониями земли в Сибири, Оренбургской, Воронежской и Астраханской губерниях. Если о поселении в других губерниях говорилось абстрактно, то по Астраханской губернии давалась достаточно полная информация об условиях и местах планируемого расположения колоний. Указание с точностью до десятины на количество пригодной земли под пашню, сенокосы, лесные угодья свидетельствует о большой подготовительной работе правительственных чиновников. Впоследствии именно на этой территории левобережья Волги селились колонисты.

В Манифесте декларировалась возможность поселения и в других местах империи, не вошедших в реестр-приложение. Реально впоследствии она также не выполнялась.

После прибытия в Россию каждый колонист обязывался принять присягу на верность новой родине и Её Императорскому величеству и начинал пользоваться теми льготами, которые были определены в шестом пункте Манифеста.

Главной среди всех льгот и привилегий была свобода вероисповедания. Но она была предоставлена колонистам так, чтобы не ущемлять интересы православной церкви. Строительство храмов и содержание необходимого количества патеров и пасторов разрешалось только в тех местах, где иностранцы селились колониями, т.е. преимущественно одной веры. На колонистов поселенных в российские города такие привилегии не распространялись.

[Zaman.]

Колонистам запрещалось «под страхом всей строгости Наших законов» склонять к принятию своей веры православное население. Разрешалось склонять к принятию христианства и даже брать в крепостные мусульман.

Прибывшие в Россию переселенцы освобождались от «всяких налогов и тягостей» на разные сроки. На 30 лет - иностранцы, селившиеся колониями на землях, обозначенных в реестре как свободные для поселения. На 10 лет получали налоговые и другие льготы колонисты, поселившиеся в губернских и провинциальных городах, с предоставлением им на полгода бесплатных квартир. И только на 5 лет - иностранцы, пожелавшие остаться в Петербурге, Москве и в близлежащих к ним городах Лифляндии, Эстляндии и Финляндии.

Особое внимание уделялось тем, кто предлагал строить в России фабрики и заводы с неизвестными до того производствами. Из ремёсел наиболее полезными признавались те, которые имели прямое отношение к земледелию и вообще к сельскому хозяйству. Так, на сообщение русского посла в Лондоне Генриха Гросса об отправке в Россию на поселение искусного кузнеца в Коллегии иностранных дел сделали пометку: «Такого ремесла люди гораздо России полезнее, нежели шелковые или серебряные фабриканты». Желавшие приехать фабриканты информировались о том, что свои фабрики они должны учреждать не в столицах, а на расстоянии от них до 60 верст.

[Zaman.]

Манифест обещал беспроцентную ссуду на десять лет на строительство домов, закупку продовольствия до первого урожая, скота, сельскохозяйственного инвентаря и инструментов для ремесленников. По истечении отведенного срока выплата должна была осуществляться в течение трех лет равными частями.

Еще одной определенной Манифестом привилегией было полное самоуправление в колониях, без вмешательства в организацию внутренней жизни поселений со стороны государственных чиновников. В этом же пункте документа делалась оговорка: если колонисты «сами пожелают от Нас иметь особую персону для опекунства», то им она будет предоставлена. Эта оговорка фактически оправдывала введение в 1768 г. института окружных комиссаров, которые строго следили за жизнью колонистов, нередко сводя до минимума обещанное внутреннее самоуправление.

Манифест определял таможенные льготы для колонистов. Любой приезжавший на постоянное жительство в Россию иностранец мог ввозить беспошлинно любое количество товара для собственного пользования. Для продажи на российском рынке колонисты могли провести беспошлинно различного товара на большую по тем временам сумму в 300 руб., при условии, что они проживут в России не менее десяти лет. Если менее обозначенного срока, то с них предписывалось взыскивать ввозные и вывозные пошлины в полном объеме.

Манифест разрешал организацию при колониях торгов и ярмарок без сборов пошлин с объема продаж в государственную казну.

[Zaman.]

Освобождая навечно колонистов от несения военной и гражданской службы, кроме земской, закон разрешал, по желания самих колонистов, поступление на военную службу. И здесь они имели льготы. Так, при определении в полк бывший колонист сверх обыкновенного жалованья получал еще 30 рублей.

Памятник Екатерине II в Екатеринштадте. В руках императрицы - Манифест о приглашении иностранцев	Ф.Рокотов. Портрет графа Григория Орлова

Прибывавшие в Россию колонисты, в соответствии с Манифестом, бесплатно доставлялись до места поселения. На время этого путешествия выдавались кормовые деньги за счет казны. 

Иностранцы, поселившиеся в России и построившие фабрики, мануфактуры и заводы, на которых производились товары, “каких доныне в России не было”, на 10 лет освобождались от платежа внутренней, портовой и пограничной пошлин при продаже этих товаров за границу. Остальным иностранным капиталистам, которые на свои средства построят в России фабрики и заводы, разрешалось, как и русским предпринимателям, покупать необходимое для успешной работы количество крепостных людей и крестьян.

Вышеперечисленные льготы получали не только прибывшие колонисты, но и их потомки, рожденные уже в России. По истечении льготных лет поселившиеся в России иностранцы должны были, по Манифесту, платить налоги и нести различные земские службы, как и прочие подданные.

[Zaman.]

В заключении Манифеста разъяснялся механизм возможного возвращения поселившихся в России иностранцев на родину. Каждому предоставлялось право свободного выезда из Российской империи при условии возврата в казну половины нажитого, если прожил здесь от одного до пяти лет. Для проживших более пяти лет надо было оставить десятую часть.

Уже отмечалось, что одновременно с изданием Манифеста, было принято решение о создании Канцелярии опекунства иностранных колонистов, которой «даны власть и преимущества против прочих государственных коллегиев». Президентом Канцелярии был назначен генерал-адъютант и камергер граф Григорий Орлов, а вице-президентом – Василий Баскаков. Обязанности Канцелярии были определены специальной инструкцией.

Главная задача Канцелярии заключалась в том, чтобы всесторонне заботиться о приезжавших иностранцах, способствовать своими действиями созданию благоприятного мнения о России, что привело бы, в свою очередь, к увеличению притока колонистов.

Прибывавших колонистов Канцелярия должна была размещать в квартирах до определения места их поселения. Инструкция требовала от Канцелярии заниматься уговорами иностранцев, «но без принуждения», к поселению на свободных землях, определенных в реестре. К ведомству Канцелярии относились только те, кто изъявлял желание селиться в России навсегда, а не временно.

[Zaman.]

В задачу органа управления иностранными переселенцами входило составление подробных планов с описанием удобных к поселению свободных земель и на основе этих планов определение мест под организацию колоний по числу семей, а также учет привезенных иностранцами товаров.

За Канцелярией закреплялось право ведения прямых переговоров с иностранными государствами по вопросам колонизационной политики. Она напрямую была подотчетна в своих действиях самой Екатерине II. Только отчеты по финансовой деятельности должны были направляться в Ревизион-Коллегию.

Канцелярия в кратчайшее время развила бурную деятельность. 19 февраля 1764 г. Екатерина II утвердила «Аграрный закон» для колонистов, разработанный графом Г. Орловым, в котором были определены основные условия поселения и организации жизнедеятельности иностранных поселенцев.

• Аграрный закон

Таким образом, основные положения колонизационной политики, разработанные в середине XVIII в., при Екатерине II получили полное юридическое оформление.

[Zaman.]

2.2. ВЕРБОВКА КОЛОНИСТОВ В РОССИЮ

После издания Манифестов 1762 и 1763 годов русским дипломатам было дано задание распространить их как можно шире по Европе.  Предусматривалось напечатать их и в местных газетах, и отдельными экземплярами. Но если Манифест от 4 декабря 1762 г. почти беспрепятственно был распространен по всей Европе, то с публикацией Манифеста от 22 июля 1763 г. в некоторых государствах возникли трудности. Так, правительство Швеции, предполагая возможность массового отъезда в Россию, всячески препятствовало опубликованию второго Манифеста. Подобная ситуация сложилась и в Австрии, где еще помнили массовое переселение в Россию сербов во время царствования Елизаветы Петровны. Решительно выступили против призыва колонистов в Россию Испания и Франция. Из этих государств был массовый отток населения в колонии, кроме того, Францию покидало население и по религиозным мотивам.

Западная Европа во второй половине XVIII века

Едва ли могла рассчитывать на успех агитационная деятельность в Англии и Голландии, государствах с достаточно высоким уровнем экономического развития. Переселенцами из этих государств могли стать в основном иностранцы, там проживавшие, а также местный люмпенизированный элемент.

Подготовив Манифест для приглашения иностранцев в Россию, правительство, еще не разработало механизма агитации, сбора и отправки желающих ехать в Россию. На начальном этапе был определен только один путь

– вербовка должна осуществляться русскими дипломатами в столицах крупнейших государств Европы, а решившие стать колонистами должны сами обращаться в русские миссии.

[Zaman.]

Столь упрощенный подход к набору колонистов не мог дать большого потока эмигрантов. К тому же главным и единственным средством русских дипломатов в агитационной работе с населением государств, где они были аккредитованы, оставалось опубликование манифестов в газетах. Но обращение в печати могло быть эффективным только по отношению к городским жителям. По деревням газеты почти не распространялись. Да и грамотность среди сельского, особенно католического населения, была не велика.

Опыт набора и отправки нескольких групп колонистов в июле

–октябре 1763 г. оказался очень важным и дал много информации для совершенствования этого процесса. Стало ясно, что Манифест и его идеи нашли отклик в Европе. Было решено организовать устную агитацию в первую очередь среди крестьянства. В разоренные войной сельские местности направляли специально нанятых агитаторов для разъяснения положений Манифеста императрицы.

• Выдержки из агитационных материалов, распространявшихся в Германии

Работа агитаторов явно выходила за пределы деятельности русского дипломатического корпуса и могла рассматриваться как вмешательство во внутренние дела отдельных государств. Поэтому в мае 1765 г. русский посол в Регенсбурге И. Смолин предложил учредить в Ульме и Франкфурте-на-Майне, должности комиссаров, которые под его контролем осуществляли бы набор и отправку в Любек колонистов. Комиссаром в Ульме был назначен житель города Аугсбурга Карл Фридрих Мейкснер, а во Франкфурте-на-Майне

– Иоганн Фациус, до этого более десяти лет состоявший на службе у английских дипломатических агентов в Мюнхене и Регенсбурге.

[Zaman.]

• Инструкция российским казённым комиссарам в Ульме и Франкфурте-на-Майне по вербовке и отправке колонистов в Россию

И. Смолин разработал специальную инструкцию, определявшую обязанности комиссаров и правила их поведения. Они должны были при вербовке колонистов соблюдать осторожность и не давать повода к жалобам со стороны городских и имперских властей. Имена навербованных колонистов вносились в особые книги. В колонисты не должны были приниматься престарелые и не способные к крестьянскому или ремесленному труду люди. Колонистов, переселявшихся за казенный счет, предписывалось отправлять транспортами по 80

–100 человек в каждом, а затраты не должны были превышать 40 рублей.

В полученной комиссарами инструкции одним из главных требований было не обещать больше, чем определено в Манифесте. Колонистом мог стать только тот крестьянин, кто получал от сельского общества отпускные документы. Это касалось и горожан.

• Извещение И.Фациуса

Имели место случаи, когда за будущего колониста русскими представителями выплачивались долги для получения разрешения на эмиграцию. Так, русский комиссар в Данциге Ребиндер погасил долги нескольких завербованных лиц: Фридриха Шварца, Франца Губера, Георга Петерса, Михаеля Цильке и др.

Сборные пункты для колонистов были определены на пересечении основных дорог. Такие пункты появились в Регенсбурге, в Ульме, во Франкфурте-на-Майне, в Фюрте под Нюрнбергом, в Фридберге, Бюдингене, в Фрайбурге у Брайсгау, в Грюнсбурге под Ульмом, в Люнебурге, в Росслау, в Гамбурге, Данциге и некоторых других местах. Но они существовали не постоянно и не все одновременно. По мере нарастания противодействия набору колонистов в отдельных государствах их деятельность сворачивалась или переносилась в другие города.

[Zaman.]

Центральная Германия во второй половине 18 века

 

Подписанные комиссарами с колонистами контракты в обязательном порядке утверждались в русских дипломатических представительствах одновременно с финансовым отчетом по каждому человеку. Заключение контрактов колонистов с простыми агитаторами запрещалось, что позволяло контролировать ситуацию с набором колонистов, не допуская конфликтов с местными властями.

 

Русским дипломатическим представителям приходилось решать непростые финансовые проблемы колонизационных мероприятий. А. С. Мусин-Пушкин и И. Смолин брали ссуды под гарантии русского правительства. Лучше всего это получалось в работе с европейскими купцами, которые активно работали в России.

Вербовкой и отправкой колонистов в Россию занимались не только государственные служащие, но и частные предприниматели, или, как тогда говорили, вызыватели.

• Условия для совершения договоров с вызывателями

Юридическими лицами, получившими право набирать колонистов, организовывать в России частные поселения, управлять ими и брать часть доходов в свою пользу, стали:

• товарищество, состоявшее из де Боффе, Менье де Прекура и Кантена Вениамина Кулет де Терива;
• товарищество, состоявшее из женевца Пите, француза ле Руа и присоединившегося позже немца Зонтага;
• барон Кано де Борегард.

К использованию вызывателей в своей колонизационной политике российское правительство подтолкнула совокупность нескольких факторов.

[Zaman.]

Во-первых, в 1764 г. поток колонистов в Россию был еще не велик. Русские дипломаты за рубежом и Канцелярия в Петербурге предлагали и рассматривали различные предложения о том, как привлечь в империю большее число иностранцев.

Во-вторых, деятельность по линии официальных дипломатических миссий ограничивала возможности агитации и набора колонистов в тех европейских государствах, где эмиграция была запрещена. Вызыватели же могли действовать на свой страх и риск, не бросая тень, как, видимо, предполагала Канцелярия, на русских дипломатических представителей.

В-третьих, в Канцелярии еще плохо представляли себе осуществление поселений и

– самое главное

–- рассчитывали переложить на вызывателей организацию поселения и хозяйственной жизни привезенных ими колонистов.

Как показали дальнейшие события, использование частных предпринимателей-вызывателей создало для российского руководства больше проблем, чем выгод.

В феврале 1764 г. российскому послу в ранге министра в Париже князю А. В. Голицыну тремя французами  де Боффе, де Теривом и Прекуртом был предложен проект соглашения, который шел гораздо дальше того, что предлагалось И. Смолиным по организации деятельности комиссаров. Французы хотели взять на себя не только вербовку, отправку колонистов в Россию, но и организацию их поселения в районе Саратова.

Совместно с князем Голицыным, были разработаны основные положения контракта. Всем русским дипломатическим агентам за границей была разослана форма договора с вызывателями, повторявшая слово в слово договор, заключенный с французами. Летом 1764 г. изъявили желание стать вызывателями Пите и Руа. 19 мая 1765 г. был заключен договор с Борегардом.

[Zaman.]

Договоры заключались на 6 месяцев (только с Борегардом

– на 3 года). Чтобы продлить срок набора колонистов, требовалось запросить разрешение у Канцелярии. Вначале с колонистами, отправляемыми к месту поселения, можно было посылать своих поверенных. При прекращении набора вызывателям надлежало приехать в Россию для организации своих колоний на отведенном под поселение месте. Канцелярия опекунства иностранных выделяла удобные к поселению места с учетом количества прибывших семей, а вызыватели могли разделить их по своему усмотрению.

Вызывателям была предоставлена полная свобода действий по набору колонистов. Заключив договор непосредственно с Канцелярией опекунства, они фактически в своих действиях по вербовке переселенцев выходили из-под контроля русских дипломатов, и их действия постоянно создавали для дипломатических служб России дополнительные проблемы, поскольку надо было помогать зарвавшимся вербовщикам уходить от наказания за нарушение местных законов.

Вызывателям не было дела до нравственных качеств вербуемых и их пригодности к труду. Главным было стремление набрать как можно больше колонистов. Только Прекурт сам набирал колонистов, пользуясь услугами одних агитаторов. Руа и Борегард после заключения контрактов сами не осуществляли набор колонистов, переложив этот род деятельности на своих комиссаров и поверенных, которых нанимали в Европе.

Если Руа и Прекурт сами нанимали на работу комиссаров и агитаторов, то Борегард эту ответственную работу переложил на своих доверенных лиц братьев Монжу. Это привело к различного рода конфликтам.

Вызыватель должен был с каждым переселенцем заключать договор. При заключении договоров от вызывателей требовалось строго соблюдать основные положения Манифеста 1763 года.

Что касается доходов вызывателей, то они оговаривались с колонистами в контрактах на взаимоприемлемой основе. Канцелярия в эти вопросы не вмешивалась.

Контракты, которые вызыватели заключали с колонистами, должны были утверждаться Мусиным-Пушкиным, но в действительности эту процедуру не проходили. Большинство из заключенных контрактов нельзя было считать юридически верными: трудно было определить, где и когда они заключались; под документами стояли подписи не Руа или Борегарда, а их наборщиков; за неграмотных подписывали не два свидетеля, как требовалось российской стороной, а сам наборщик. Под некоторыми контрактами стояли подписи до 60 человек, сделанные рукой одного человека – наборщика. Для грамотных французов предлагался на подпись текст контракта на немецком языке, немцам

– на французском. И у Руа, и у Прекурта разделы контрактов, где говорилось о том, что в России колонисты будут под юрисдикцией вызывателя и должны платить десятину, дописывались после подписания документа.

[Zaman.]

Откровенное мошенничество Прекурта и Руа не шло ни в какое сравнение с действиями Борегарда. Только на неправильной выдаче денег на проезд и питание колонистам он получил огромную сумму в 30308 руб. Обманув Мусина-Пушкина и саму императрицу, он присвоил еще 31601 руб. 85,5 коп.

Вызыватели смогли сагитировать и направить в Россию 14960 человек, что составило половину общей численности прибывших в Россию колонистов, или 56% поселенных в районе Саратова.

С осени 1763 до середины 1765 гг. серьезных противодействий, кроме запретов на публикацию Манифеста в некоторых государствах, русской колонизационной политике не наблюдалось. Количество сагитированных и вывезенных в Россию колонистов было относительно невелико. Эмигранты получали официальные разрешения на выезд. Политическое давление со стороны Франции и Австрии на германские государства с целью воспрепятствовать России приводило лишь к формальным заявлениям отдельных руководителей государств, за которыми не следовали конкретные шаги.

Но как только активно заработали вызыватели, и особенно Борегард, ситуация резко изменилась. Вызывательские комиссары и агитаторы, действовавшие на свой страх и риск, в большинстве случаев игнорировали официальные разрешения местных властей на эмиграцию, тайно вывозя колонистов на сборные пункты. Ряды вызывательских колонистов быстро пополнились людьми, задолжавшими большие суммы своим сеньорам или односельчанам. Неразборчивые действия нанесли удар по многочисленным средним и мелким феодалам, для которых долговая зависимость была одним из способов удержать в своем подчинении разоренных войной крестьян.

Ответной реакцией на действия вызывателей стало недовольство колонизационными мероприятиями России, а затем и запрет на выезд колонистов, сначала из отдельных государств, а позже – и целых регионов.

[Zaman.]

• Эдикт

Пока набор колонистов шел без нарушения местных законов, средние феодалы просто высказывали свое недовольство. Но как только были выявлены нарушения, ропот определенной части феодалов перерос в открытое противодействие русской эмиграционной политике. Первым громким делом стало изгнание в 1766 г. из Франкфурта-на-Майне русского комиссара Фациуса. Франкфуртские власти поддержало правительство Ганновера, Майнца и Ганау

Только Граф Изенбург-Бюдингенский разрешил на несколько месяцев организовать в Бюдингене место сбора колонистов, и набор колонистов продолжился.

Со своей стороны российский посол в Лондоне смог убедить правительство Англии оказать давление на власти Ганновера. В конце марта ганноверский министр разрешил проход колонистов через свои Брауншвейгские и Люнебургские территории.

Несмотря на временные успехи русской дипломатии, обстановка с каждым днем все более и более обострялась. На юге наиболее активными выразителями антирусских настроений стали курфюрст Баварский и архиепископ Зальцбургский. Познее к ним присоединились курфюрства Трирское, Пфальцское, Вормсское и др. Главная причина заключалась в “безрассудной деятельности вызывательских набирателей”. Попытки Смолина объяснить послам различных германских государств, что российское правительство действует в рамках справедливости, ничего не дало. Даже князь Ангальт-Цербстский, ранее охотно предоставлявший город Росслау для сборного пункта русских колонистов, внезапно отказал в этом. После многочисленных упреков со стороны большинства германских государств, граф Изенбургский запретил иметь в Бюдингене сборное место колонистов и предписал немедленно выслать уже набранных людей.

В сложившейся ситуации для России оставался только один выход

– временно прекратить все колонизационные мероприятия. Князь А. В. Голицын в письме Екатерине II от 17 мая 1766 года настаивал на прекращении вызова колонистов для сохранения добрых отношений с государствами в Германии. А 15 мая И. Смолин без согласования с Петербургом распорядился прекратить отправку колонистов в Россию.

[Zaman.]

• Указ о прекращении приема колонистов

Когда в конце 1766 года окончилась перевозка в Россию колонистов, оказалось, всего с 1763 по 1766 годы в Россию было перевезено более 30 000 человек. В ноябре 1766 года в заграничных газетах были напечатаны объявления о полном прекращении вызова колонистов.

Но вызыватели, решили, что несмотря на официальный запрет, выгоднее продолжить набор колонистов, чем ехать на Волгу и заниматься обустройством колоний под строгим контролем государственных органов. Они продолжали свою деятельность до тех пор, пока по указу императрицы Терив и Руа не были арестованы и под конвоем доставлены в Петербург.

Продолжение вербовки колонистов в условиях антиэмиграционных настроений и при официальном со стороны России прекращении деятельности по набору новых переселенцев не только обостряло межгосударственные отношения, но и неминуемо вело к сбору всякого сброда и бродяг ради получения вознаграждения.

Русскому правительству предстояло определить наиболее удобные и выгодные пути отправки переселенцев в Россию и далее

– к месту поселения. От сухопутного маршрута через территории Богемии, Пруссии, Польши, который использовался летом и в начале осени 1763 г., пришлось оказаться. Он был не только утомительным для колонистов, но и разорительным для казны. Провоз на лошадях в несколько раз превышали затраты на транспортировку водным путем.

Любек, современный вид. Мариенкирхе (13-14 вв.)

В конце сентября 1763 г. было предложено осуществлять отправку колонистов морем через Любек.  На выбор именно Любека повлияло несколько обстоятельств. Во-первых, этот город-порт имел выгодное географическое расположение. Во-вторых, у Любека были давние и прочные торговые отношения с Россией, которые еще более укрепились с приходом к власти Екатерины II. В-третьих, учитывая купеческий характер города, размещение, питание и отправка колонистов должны были принести дополнительные доходы в казну города и обогатить горожан.

[Zaman.]

В феврале 1764 г. была создана специальная структура для отправки колонистов в Россию, которую возглавил любекский купец Кристоф Генрих Шмидт. Помимо Любека, портом отправки колонистов был Данциг. Поток колонистов из Данцига был невелик. Препятствия, чинимые правительством Пруссии в наборе колонистов, не способствовали превращению Данцига в крупный пункт отправки переселенцев на восток. За 1766 г. из этого порта было отправлено в Россию 409 человек.

Хорошо было налажено размещение прибывавших в Любек колонистов. В ожидании отправки колонисты жили на квартирах у ремесленников и мелких торговцев в Любеке и расположенном по соседству городке Травемюнде. На частных квартирах проживало от 3-4 до 15 человек, а в гостиницах - до 30-40.

В 1765 году, когда приток колонистов несколько увеличился, были арендованы дополнительные площади в черте города

– Вульфовские склады и склады в районе Гольштинского моста. Городские власти выделили дополнительные помещения (дом Шрамма) для организации питания.

В 1766 г. поток прибывавших колонистов превзошел все ожидания. В Любек в течение весны и лета ожидалось прибытие 20-24 тыс. колонистов.

Городские власти, опасаясь массового наплыва колонистов, предложили селить вновь прибывавших переселенцев в бараках у Травемюнде в соседних гольштинских областях. В апреле 1766 г. власти Любека разрешили постройку у стен города 3-х бараков на 450 мест каждый. По дороге на Травемюнде были построены бараки еще на 1400 человек.

В апреле и начале мая, несмотря на требования городского руководства, отправка колонистов в Россию практически прекратилась из-за штормовой погоды на Балтийском море. Ситуация изменилась После смерти в мае 1766 г. Шмидта, новым комиссаром был назначен юрист Габриель Христиан Лемке.

Первоначально предполагалось, что для транспортировки колонистов будут использованы любекские корабли. Но огромный поток колонистов в 1766 г. перечеркнул эти надежды. Канцелярия распорядилась договориться об аренде судов в Киле и Нейштадте.

[Zaman.]

Не полагаясь на аренду кораблей в германских государствах, русское правительство обратиться к Англии. При содействии графа Воронцова было нанято два крупных английских фрегата. Они оказали большую помощь в перевозке переселенцев. В два рейса

– во второй половине июня и в конце августа

– английские фрегаты вывезли 4082 человека, или почти пятую часть всех колонистов, выехавших из Любека в 1766 году. 

Значительную помощь оказали небольшие российские суда, которые ранее не предполагалось использовать для этих целей,

– военные пакетботы и пинки. Несмотря на то, что русские корабли были мало приспособлены для транспортировки людей, они вывезли из Любека 3076 колонистов.

Благодаря огромным усилиям русскому правительству в сотрудничестве с городскими властями Любека удалось вывести до наступления холодов почти всех колонистов. За весь 1766 год через Любек было отправлено в Россию 21 965 человек. 

Большинство иностранцев прибывало морем в Кронштадт. Отсюда они доставлялись в Петербург на специально закупленной у адмиралтейства шестивесельной шлюпке.

Колонисты, прибывшие в Россию в 1763 г., расселялись в самом Петербурге. Но от этого пришлось вскоре отказаться. Приезжавший контингент иностранцев становился все более многочисленным и достаточно беспокойным, а потому решили временно размещать их в пригороде столицы, в Ораниенбауме, где был создан пункт их временного расквартирования.  Здесь они находились в среднем 1

–2 месяца. За это время колонисты приобретали для длительного путешествия на Волгу зимнюю одежду и необходимые в дороге предметы домашнего обихода.

 

Британский фрегат XVIII века. Модель уменьшенная в 75 раз.	Транспортировка колонистов из Любека в Санкт-Петербург

 

Колонистов знакомили с российскими законами и традициями, а затем они принимали присягу на верность русской короне, так называемое клятвенное обещание, текст которого был утвержден графом Орловым 3 августа 1763 года.

Ор

• Из воспоминаний колониста Цюге

У колонистов, прибывших в Россию летом 1763 года, еще была свобода выбора рода занятий и места жительства. Первая группа колонистов из более чем двадцати семей, сформированная в основном из иностранцев ремесленных специальностей, изъявила желание ехать в Астрахань. В конце августа они были отправлены сухопутным маршрутом из Петербурга через Москву, Пензу, Саратов в Астрахань. 27 октября 1763 года колонисты прибыли на место поселения. 

Контроль за колонистами в Астраханской губернии был возложен на капитана драгунского полка Ивана Райса. Помимо родного немецкого, он прекрасно говорил по-русски и по-французски, а также знал инженерное дело и был способным организатором. Его произвели в асессоры и в последних числах октября 1763 г. И.Райс выехал в Саратов вместе с более чем 200 колонистами сухопутным маршрутом.

[Zaman.]

Астрахань в 17 веке

Отправка большой группы колонистов сухопутным маршрутом оказалась довольно разорительным для государственной казны делом. Оказалось, что группы более 50 человек выгоднее отправлять водным путем. 

Первую группу колонистов в 1763 г. отправили в Астрахань без сопровождения. Но опыт оказался не совсем удачным. Колонисты не только растратили выделенные им Канцелярией деньги, но стали занимать у ямщиков, которые их долговые обязательства предъявили губернатору. 27 февраля 1764 г. было принято решение впредь все транспорты посылать только с сопровождающими, которые должны были выдавать кормовые деньги и следить за их рациональным использованием. Без сопровождения продолжали направлять в Саратов сухопутным маршрутом только отдельных колонистов. Для транспортировки колонистов по Волге Канцелярия на конкурсной основе заключала специальные договоры с мещанами, купцами и др., которые брали на себя обязательства по доставке иностранцев в Саратов. 

К речным судам, предлагаемым для перевозки колонистов - а это в основном были барки и полубарки – предъявлялись жесткие требования.  Они оборудовались в соответствии с определенными медицинскими нормами. Полубарка, например, должна была быть в длину от 10 до 12 саженей. В корме предусматривалась каюта для офицера, а в носу - для солдат. Для приготовления пищи оборудовался очаг в 1,5 аршина. В середине сооружались нары “из добрых досок”. С каждого борта - по одному окну для света. Для барок требования были аналогичны.

 

Доставка колонистов в Поволжье. Карта	Саратов в 1707 г. С рис. К. де Брюина

В движении судов твердого графика не предусматривалось. Остановки и стоянки можно было делать по мере усталости колонистов, но не более 3 суток на одном месте.

Ф.А.Васильев. Вид на Волге. Барки

Пути движения зависели от того, в каком городе верховьев Волги находились транспортные средства подрядчиков, поэтому, в течение одного года использовались различные маршруты. В июне 1764 г. колонисты отправлялись от Санкт-Петербурга на буерах и нанятых лодках до Невского монастыря на Ладоге. От Ладоги до Тихвина на подводах, затем по реке Сомина до Рыбинска, а оттуда по Волге до Саратова. Был и другой маршрут. Через Петербург, по Неве, Ладожскому каналу и Волхову в Новгород. Оттуда по р. Мсте на Вышний Волочок, а далее на подводах до Торжка. Затем по Тверце в Тверь и далее по Волге в Саратов.

Отправлявшимся из Ораниенбаума в Саратов в 1765 г. и всем, кто выезжал в 1766 г., приходилось зимовать в дороге, во многих населенных пунктах вдоль Волги. Это был продуманный и хорошо спланированный шаг. Держать колонистов долгое время в Ораниенбауме или тем более оставлять на зимовку не представлялось возможным. Только из Любека летом 1765 г. в Ораниенбаум прибыли 4162 человека, а в 1766 г. - 21965 человек.

[Zaman.]

Если из Ораниенбаума первые группы отправляли в июне, то в Саратов они могли прибыть не раньше сентября. Распределять и отправлять колонистов сразу на проживание в колонии в зиму было бы просто бесчеловечно. Там, в лучшем случае, имелись только что построенные и еще не всегда оборудованные для нормального проживания дома. Поэтому, например, колонисты, прибывшие в Саратов осенью 1764 г., были поселены в колонии только весной и летом 1765 г. В 1765-1767 гг. ежегодно численность прибывавших в Саратов колонистов возрастала в несколько раз. Поэтому было удобнее принимать колонистов партиями в течение всего весенне-летнего сезона. По этой причине из Петербурга колонистов отправляли поэтапно, отдельными партиями, так, чтобы на зимовку они останавливались в различных местах от Твери до Самары. И с весны иностранные поселенцы начинали прибывать в Саратов. Колонисты прибывали группами в течение всего лета.

За постой колонистов крестьяне получали хорошую оплату. Размещение колонистов по селам гарантировало местным жителям не только безбедное существование всю зиму, но и возможность заработать на будущее. Общение с русскими крестьянами помогло колонистам лучше узнать своих будущих соседей, немного выучить русский язык.

Переезд из Петербурга в Саратов стал тяжелым испытанием для новых граждан России. Непривычные климатические условия, холодные и снежные зимы привели к высокой смертности среди колонистов. Из 26676 человек, отправленных для поселения в район Саратова, в дороге умерли 3293 колониста, что составило почти 12,5% от общей численности.

В целом, Канцелярии опекунства иностранных удалось в кратчайшие сроки, за 4 года, организовать транспортировку из Европы и отправку в Поволжье и другие места страны более 30 тыс. человек. Несмотря на определенные сбои и просчеты эту часть колонизационных мероприятий можно считать вполне успешно выполненной.

[Zaman.]

2.3. ОРГАНИЗАЦИЯ УПРАВЛЕНИЯ КОЛОНИЯМИ ИНОСТРАНЦЕВ В РОССИИ

Как уже отмечалось, правовое формирование будущей системы колониального управления было положено 22 июля 1763 г. изданием двух законодательных актов. В первом

– Манифесте

– были определены базовые принципы, на которых должна была основываться организация внутренней жизни колонистов. В тот же день вторым законодательным актом в Петербурге была учреждена Канцелярия опекунства иностранных. В ее обязанности входила забота об иностранных поселенцах и она была подотчетна только Екатерине II.

Президент Канцелярии опекунства иностранных Г.Орлов

• Инструкция о функциях Канцелярии опекунства иностранных

Президентом Канцелярии опекунства иностранных был назначен фаворит императрицы генерал-адъютант и камергер граф Г. Орлов. Канцелярия получила право разрабатывать свои варианты системы управления в колониях. Оговаривались некоторые функции обществ и сельской администрации, принципы расселения, выделялись звенья будущего управления. Связующим звеном между Канцелярией и колонистами должны были стать надзиратели над межевщиками, на которых временно возлагалось бремя опекунства на местах. Конкретное устройство колонистов в Поволжье было поручено представителю Канцелярии опекунства иностранных на Волге Ивану Райсу и Саратовской воеводской канцелярии.

Только колония Сарепта выходила из единой системы управления поволжскими поселениями иностранцев, напрямую подчиняясь Канцелярии.

[Zaman.]

• Высочайшая грамота, данная императрицей Екатериной Второй Сарепте

Колонисты, расселяемые компактно вне Поволжья, были лишены права на “внутреннюю юрисдикцию”. Так, казенные колонисты в Лифляндии находились под управлением лифляндского генерал-губернатора Броуна. Расселяемые в Новороссии колонисты были отданы под полный контроль президента Малороссийской коллегии графа П.А.Румянцева, которому было разрешено и поручено разработать свой механизм управления колониями.

Начавшееся в 1764 г. заселение отведенных под колонизацию земель в Поволжье достаточно быстро убедило Канцелярию в необходимости иметь свой исполнительный орган в Саратове. 28 апреля 1766 г. было принято решение о создании в Саратове особой Конторы для колонистов с правами на уровне других коллежских контор. Круг ее обязанностей не был регламентирован. Закон оговаривал лишь два момента. Во-первых, Саратовская Контора Канцелярии опекунства иностранных должна была управлять колонистами “на то время, пока сие иностранное население войдет во все российския обычаи”. Во-вторых, все конфликты между местным населением и колонистами подлежали коллективному рассмотрению Конторой и Саратовской воеводской канцелярией.

Двухгодичная практика управления колонистами вызвала потребность в создании промежуточного между Конторой и колонистами управленческого звена в лице окружных комиссаров.

[Zaman.]

В 1768 г. Контора составила “временную юрисдикцию” для поддержания среди колонистов порядка до тех пор, пока они, все до единого, станут законопослушны и будут способны содержать хозяйство своим трудом, полностью обеспечивая питанием свою семью. Инструкция завершала юридическое оформление колониальной системы управления, регламентируя права и обязанности как сельских должностных лиц, так и самих колонистов. Система управления получила достаточно стройный и завершенный вид: Канцелярия опекунства иностранных - Саратовская Контора Канцелярии опекунства иностранных - окружные комиссары - выборная сельская администрация в лице форштегеров и бейзицеров. Действие инструкции распространялось и на вызывательские колонии.

Коронные колонии (то есть те, которые были основаны государством) в 1768 году были разделены на 13 административно-территориальных округов. В основу деления коронных колоний были положены два принципа: конфессиональный и территориальный. Вызывательские колонии были выделены в отдельные округа.

Вызыватели попытались организовать в своих колониях собственную систему управления. В 1767 г. Руа передал в свои колонии сочиненную им “внутреннюю юрисдикцию”, которая по многим пунктам противоречила положениям Манифеста.

С попыткой изолировать вызывательских колонистов от влияния государственных органов Контора не могла согласиться. Используя недовольство колонистов и нарушение вызывателями отдельных положений контрактов Контора, при поддержке Канцелярии в 1769 г. отстранила администрацию Борегарда от управления колонистами. В 1770 г. та же участь постигла Боффе. До 1774 г. управлял частью оставшихся под дирекцией Руа колоний его поверенный Гогель. В 1777 г. борегардовские, а в 1779 г. колонисты Руа и Боффе были окончательно причислены к коронным.

[Zaman.]

Главным административным учреждением Канцелярии опекунства иностранных по отношению к поволжским колонистам была Cаратовская опекунская Контора.

Ключевым звеном в конторской структуре являлось присутствие, возглавляемое главным судьей или главноприсутствующим. В присутствие на протяжении существования Конторы входило от 1 до 3 членов. Решения Конторы носили коллегиальный характер, но могли приниматься и в отсутствие главного судьи и даже при наличии только одного члена присутствия. Члены присутствия обязаны были ревизовать колонии, контролировать деятельность комиссаров и сельских начальников, принимать решения по текущему управлению. Присутствие могло действовать только в правовых рамках, очерченных для нее Канцелярий опекунства иностранных.

Существенную роль в управлении колониями должны были играть окружные комиссары (“крейскомиссары”).

• О разборе поселенных около Саратова колонистов и об учинении им ссуды. Фрагмент

Утверждение в должности комиссара, как и их увольнение, находилось исключительно в компетенции Канцелярии в Петербурге.

Подбор комиссаров только из военнослужащих имел отрицательные последствия, так как комиссары из отставных офицеров в управлении колониями широко использовали командные методы, перенесенные из армии. Они не считались с тем, что имели дело не с солдатами, а с приглашенными в Россию колонистами, что вызывало законное возмущение последних.

[Zaman.]

Годовое содержание комиссаров составляло от 200 до 250 рублей, что по тем временам было значительной суммой.

Комиссарам предписывалось осуществлять постоянный контроль за колонистами как в сельскохозяйственных работах, так и в быту. Они должны были готовить ежемесячные отчеты о состоянии закрепленных за ними колоний.

Окружной комиссар был ключевой фигурой в процедуре утверждения сельских начальников. Для утверждения Конторой избранных колонистами форштегеров достаточно было словесного свидетельства комиссаров о том, что “выбраны порядочного состояния и не подозрительные люди”.

Управление колонистами было настолько жестко централизовано, что Саратовская Контора при осуществлении тех или иных действий вынуждена была всякий раз запрашивать разрешения Канцелярии, что побудило последнюю предоставить Конторе некоторую самостоятельность.

Контора существенное внимание уделяла насаждению в колониях дисциплины, беспрекословного подчинения и выполнения любых административных распоряжений, подвергая нарушителей наказанию.

Деятельность Конторы была направлена в конечном результате на достижение экономической стабильности колонистских семей, что позволило одновременно решить две задачи: завершить начальный этап колонизации края и приступить к возвращению затраченных на колонистов денег.

[Zaman.]

Непосредственными начальниками колонистов были: во-первых, “душевные пастыри”, т.е. патеры и пасторы; во-вторых, вызыватели над вызванными только ими колонистами и назначенные от их имени комиссары; в-третьих, форштегеры и бейзицеры и, в-четвертых, старшие в семействах, кто управлял хозяйством. При этом каждому из начальников предписывалось быть бескорыстным, справедливым и беспристрастным.

Основная тяжесть деятельности в этой структуре приходилась на старост колоний - форштегеров, или, как их называли в колониях Борегарда, шульцев.

Форштегеры и бейзицеры (заместители старосты) избирались колонистами большинством голосов из людей в возрасте от 30 до 60 лет. В должность они могли вступить только после утверждения Конторой результатов выборов. Избрание форштегеров проводилось ежегодно в январе, бейзицеров каждые полгода - в январе и июле.

В обязанности форштегеров выходили: административно-полицейская власть, суд, надзор и подробная регламентация ведения колонистского хозяйства.

В рамках административно-полицейских обязанностей форштегеры содействовали пересылке правительственной корреспонденции, содержанию в нормальном состоянии дорожные коммуникации, не допускали бракосочетаний без разрешения Конторы, принимали противопожарные меры, контролировали торговые сделки колонистов и др.

[Zaman.]

Форштегер с бейзицерами оценивали качество выполнения сельхозработ и сроки их проведения. Они распределяли пашню по «урокам», т.е. замеченные в недостаточном трудолюбии колонисты могли лишиться определенной части земли: им оставлялся минимум посевной площади. Если колонист исправлялся, то надел ему возвращался в полном объеме, а если нет, его штрафовали.

Форштегеры следили за сохранностью лесов, за наличием в своих колониях ремесленников, в особенности кузнецов. Они контролировали расценки на труд и изделия, дабы не было “превосходных или неумеренных цен”, следить за тем, чтобы любой из ремесленников “ко рукоделию своему потребный материал имел в запасе и всегда б жителям своим мог подавать потребную работою своею помощь”.

В своей деятельности сельские начальники опирались на данные им инструкцией судебно-репрессивные функции. Местная колониальная судебная система состояла из двух звеньев - сельского и окружного суда. Сельский суд включал форштегера и бейзицеров отдельных колоний, при этом первый имел право применять наказание в виде общественных работ и денежного штрафа, в то время как бейзицеры могли штрафовать подопечных колонистов лишь при отсутствии форштегеров в колонии.

Телесные наказания к провинившимся могли применяться только с общего согласия начальников колонии. Желая исключить сведение личных счетов, инструкция специально оговаривала, что каждый из начальников самовольно штрафовать колонистов не имел права, то есть бейзицеры должны согласовывать свое решение с форштегером, а он в свою очередь - с Конторой или с одним из членов присутствия.

[Zaman.]

За форштегерами был установлен жесткий контроль со стороны окружных комиссаров и Конторы, причем комиссары дублировали многие действия форштегеров, а исполнение некоторых отведенных первоначально инструкцией репрессивных функций перешло к Конторе. Так, например, наказание за пожары, вызванные неосторожным обращением с огнем, определялось и приводилось в исполнение по конторскому приказу. Причем телесного наказания не избегали и дети. Так, за один из пожаров прутьями была наказана 15-летняя виновница, а заодно и уехавший в тот день в Саратов ее отец.

Комиссары стремились к проведению на форштегерские должности своих креатур, что вызывало возмущение, озлобление и даже открытое неповиновение колонистов. Декларированный принцип выборности, ранее торжественно провозглашенный, во многом оставался на бумаге благодаря его ущемлению конторским управлением.

В некоторых случаях колонисты прибегали к бойкоту нежелательных для них форштегеров, отказываясь от обработки их полей. В 1780 г. в Медведицком Крестовом Буераке форштегер отказался от переизбрания, так как колонисты не хотели обрабатывать его землю. По отзыву комиссара, прежний начальник «исправно служит», а от нового «проку не будет».

С правом колонистов на выборы своих начальников Контора практически не считалась, отдавая предпочтение рекомендациям комиссаров. В сентября 1779 г. жители колонии Побочной обратились в Контору с жалобой на форштегера Витиха. По свидетельству общества, он не пользовался уважением у колонистов, но долгое время никак не удавалось отстранить его от должности. В расследовании конфликта участвовали царицынский комендант Цыпляев и подканцелярист Триппер. Комендант обещал колонистам поддержать их просьбу об отстранении форштегера, в то время как Триппер поддержал Витиха. В результате последний сохранил должность, а перевыборы были запрещены до тех пор, «пока из сего непорядочного общества сыщется... способный человек».

[Zaman.]

Таким образом, введенная в колониях система самоуправления находилась в полном противоречии с положенными в его основу принципами выборности и самостоятельности в действиях выборных лиц в рамках предписываемых им полномочий. Выборность была фактически подменена комиссарскими рекомендациями, что делало невозможным влияние общества на выборные власти. Последние нередко опирались на стоявших за их спиной комиссаров, не считаясь с мнением избравшего их общества.

Канцелярия же не видела или не хотела видеть этого противоречия в системе самоуправления. В самодержавно-крепостническом государстве, каким была Россия, о свободе, правах личности и самоуправлении нечего было и говорить. Поэтому Канцелярия видела причины волнений в непокорности, отсутствии законопослушания со стороны колонистов и в недостаточно твердой власти начальников.

Система самоуправления в колониях, сложившаяся сразу после поселения, находилась в полном противоречии с обещаниями Манифеста и с положенными в его основу принципами выборности и самостоятельности. Выборность была фактически подменена комиссарскими рекомендациями, что делало невозможным влияние общества на форштегеров и бейзицеров. В свою очередь дублирование комиссарами ряда функций форштегеров и их зависимость от первых приводили на практике к ограничению прав и увеличению обязанностей форштегеров. Смещение форштегеров исключительно административным, а не судебным решением давало возможность местной колониальной администрации жестко контролировать все стороны внутренней жизни колоний.

[Zaman.]

Административная реформа в России в начале 80-х гг. XVIII в. затронула и опекунские учреждения. По высочайшему указу 20 апреля 1782 г. прекратили свою деятельность Канцелярия опекунства иностранных и ее Кантора в Саратове. Дела о долгах, переселении, бухгалтерские книги передавались в казенную палату Саратовского наместничества. Взыскание долгов с колонистов возлагалось на генерал-убернатора и губернское правление. Саратовские колонии передавались в ведение местного директора домоводства, а по судным делам - Верхней и Нижней расправам.

Причин ликвидации опекунских учреждений было несколько.

Во-первых, Канцелярию и ее учреждения стали рассматривать как выполнившими свои функции, о чем было сказано в указе 20 апреля 1782 г.

Во-вторых, судя по активной работе межевщиков Саратовской Конторы в 70-е гг. XVIII в. Екатерина II планировала возобновить приглашение иностранцев в Поволжье. Но неблагоприятные внешнеполитические условия (война с Польшей и Австрией) отложили приглашение новых партий иностранцев на неопределенный срок.

В-третьих, содержание колонистских учреждений дорого обходилось казне. С этим государство мирилось, пока экономическое положение колоний было тяжелым. Но с налаживанием хозяйственной деятельности наличие опекунских органов в государственных структурах посчитали излишним.

Передача колоний в управление директора экономии не свидетельствовало об уравнении в правах с государственными крестьянами. Социальный статус колонистов - свободных людей не изменился. Манифест 1763 г. продолжал оставаться основой их жизни, его положения выполнялись властями на местах.

[Zaman.]

Первый директор домоводства Огалин создал специальный отдел для управления колониями в который вошли часть бывших чиновников Конторы - Федор Цеттлер, Иоганн Клаузен, Иоганн Миллер и Готфрид Гримм. Главной задачей нового аппарата чиновников стало не жесткое регламентирование и контроль за поселенцами, а только доведения до их сведения распоряжений директора экономии и сбор различных статистических данных по колониям. Во внутреннюю жизнь они уже не вмешивались. Можно сказать, что самоуправление в колониях впервые по настоящему заработало только с ликвидацией опекунских учреждений.

Само создание органов управления колонистами на местах в лице Конторы и окружных комиссаров противоречило Манифесту от 22 июля 1763 г. Этим документом колонистам предоставлялось полное самоуправление в колониях. Создание в 1766 г. в Саратове Конторы опекунства и введение в 1768 г. института окружных комиссаров, свели до минимума обещанное внутреннее самоуправление.

Изменения в управлениями немецкими поселениями не сказалось отрицательно на жизни колонистов. С назначением в апреле 1783 г. нового директора экономии И. Огарева в жизни колоний начались изменения. Одним из первых его шагов в отношении колонистов стала замена подворного землепользования в колониях, утвержденного аграрным законом 1764 г., - подушным.

[Zaman.]

В других условиях подворное землевладение могло бы способствовать экономическому процветанию не только колоний, но и всего региона. Но в случае с поволжскими колонистами ситуация оказалась иной. В одном хозяйстве, под одной крышей проживало по нескольку семей. Но освободиться от излишнего населения было крайне сложно по ряду причин: оставшиеся долги не позволяли получить паспорт для свободного передвижения не только по стране, но и по региону В лучшем случае колонисты получали временные документы на несколько месяцев для осуществления торговых операций; финансовые возможности еще не позволяли арендовать, и тем более покупать землю. Так что выделение в отдельное хозяйство со строительством дома было пока не под силу немцам Поволжья; языковая и культурная среда колоний, незнание русского языка удерживала даже расплатившихся с долгами колонистов от выезда с поселений.

Таким образом становиться ясно, что аграрный закон 1764 г. в конкретных экономических условиях 80-х годов XVIII в. становился тормозом в развитии колоний. Предложенное И. Огаревым реформирование должно было открыть возможность бесплатного наделения колоний дополнительными земельными наделами из государственного фонда.

Так в 1786 г. Колонии Семеновка, Усть-Грязнуха, Верхняя Грязнуха, Верхняя и Нижняя Добринки получили бесплатно к своим наделам около 27 тыс. десятин земли. Дополнительные земельные наделы получали и другие колонии.

[Zaman.]

В 1797 г. при новом императоре Павле I

Император Павел I. Портрет С.С. Щукина 1797-1798 гг.

 опекунские учреждения вновь были восстановлены. Это было напрямую связано с реформами в системе управлении губерниями. 31 декабря 1796 г. должность директора экономии в губерниях России была упразднена. Указом от 4 марта 1797 г. все колонии переходили в подчинение вновь учрежденной экспедиции государственного хозяйства опекунства иностранных и сельского домоводства.

Для осуществления управления на местах 30 июня 1797 г. была издан указ о воссоздании в Саратове конторы опекунства иностранных для «попечения и присмотра над всеми колониями иностранных, в Саратовской губернии ныне находящихся и вновь поселяемых.

Таким образом, восстановление опекунских учреждений было связано не столько с заботой о колонистах, сколько с начавшейся подготовкой к приему новых групп переселенцев из Европы. Поволжье на первоначальном этапе рассматривалось, как одно из мест создания новых колоний.

Вторая Контора начала свою деятельность 31 июля 1797 г. во главе с действительным статским советником А.Д. Еремеевым, а 17 сентября 1800 г. в действие вступила Инструкция внутреннего распорядка и управления в Саратовских колониях.

[Zaman.]

ИНСТРУКЦИЯ ВНУТРЕННЕГО РАСПОРЯДКА И УПРАВЛЕНИЯ В САРАТОВСКИХ КОЛОНИЯХ (17.09.1800)
1. Главнейшая должность всех поселян повиноваться закону своей церкви: для чего должно, чтобы каждый из них в воскресение и праздничные, от патеров назначаемые дни, приходил в храм, со всяким благоговением молился, прилежно слушал слово Божие, и по удостоению приобщался Святых Тайн. Если же кто не по законным каким причинам, но единственно по лености и нерадению удаляться от того будет, то такового в первый и второй раз ув­щевать, потом брать пеню по 10 коп., которая если три раза в один год взята будет, и виновный не уймется, на такового сверх того за каждый раз денежную пеню удвоить и по целому дню употреблять в общественную работу, собирая те деньги в общую сумму.

2. Содержать пасторов, патеров и шульмейстеров общественным иждивением колонистов, на что потребное число денег взыскивать с них, смотря по количеству душ, приход составляющих, и располагая то не по числу семей, но по числу работников, считая таковых от 16 до 60 лет. Сбор сей три раза в году быть должен, в Январе, Мае и Сентябре месяцах: для чего единственно выбирать ежегодно особливых церковных старост, которые, собирая определенные на сие миром по общему согласию деньги, должны каждую треть отдавать окружному голове и получать от него расписки. Форштегеры же таковому церковному старосте обязаны чинить всякую помощь, дабы в недоимку ничего запущено не было; а кто на определенный срок своего числа не заплатит, с тех в первый раз взыскивать с прибавкою вместо штрафа по 10, во второй по 15 коп., а в третий, до тех пор, покуда заплатит, содержать на публичной работе (о каковых работах ниже в своем месте сказано) и представить чрез окружного голову в Контору с прописанием состояния и о причинах, побудивших к таковому ослушанию.

[Zaman.]

О должностях патеров и пасторов.

3. Патеры и пасторы долг звания своего отправляют по данным им от их духовного начальства наставлениям и предписаниям; в светские же и другие священническому сану неприличные дела отнюдь не вмешиваются. Но как им по их должности непременно надлежит иметь по колониям их прихода беспрестанный разъезд, то учредить оный так, чтобы каждое селение поучениями его равно воспользоваться могло, к чему и должны его по очереди возить прихожане на своих подводах, от одного жительства до другого, не требуя за то платы, ниже пастор не может требовать с колонистов за сии поездки какого-либо воздаяния, сверх определенного ему жалованья; а ежели пожелают на содержание ему собственных лошадей, сверх определенного в жалованье и на другие надобности, что нибудь прибавить или в чем помочь, и утвердят по со­гласию всего прихода обще подпискою, с засвидетельствованием головы, то оставляется сие на их волю; Конторе же имеет голова донесть об оном рапортом, и не прежде приступать к исполнению, как по получении уже от оной повеления. При таковых разъездах они должны бдительное иметь смотрение за шульмейстерами, дабы они должность свою исправляли с надлежащею точностию. Если от кого обида какая последует именованным духовным от их прихожан, о том немедленно представлять Конторе. Когда ж пастор такового согласится простить, то от штрафа и представления о том исключается, равно в неудовольствии прихожане на своего пастора Контору просить чрез своего начальника право имеют. О сочетавшихся браками, новорожденных и умерших вести по числам верные записки, или метрические книги, и сочинять оные против разосланных из Конторы Опекунства иностранных при указах к ним особых форм, нимало от оных не отклоняясь; представлять же те книги в Контору в назначенные в тех указах сроки, то есть по прошествии каждого полугода непременно.