Роскошная жизнь диктаторов

[Zaman.]

 

Изображение: histrf.ru

Считается, что Лжедмитрий I в действительности был дьяконом-расстригой Григорием Отрепьевым, который бежал в Польшу и решил воспользоваться Смутой для прихода к власти.

[Zaman.]

 

Изображение: velykoross.ru

Дочь Сандомирского воеводы Юрия Мнишка Марина считалась одной из главных красавиц Польши. Отец обещал ее Григорию Отрепьеву, выдававшему себя за чудом спасшегося царевича Дмитрия, в обмен на деньги, бриллианты, Новгород и Псков.

[Zaman.]

Не лучше обстояли дела и в Москве. Как писал келарь Троице-Сергиевой Лавры Авраамий Палицын, тогда от голода в столице погибло более 127 тысяч человек. Росло число больных, бушевала эпидемия холеры, ежедневно уносившая сотни жизней. Очевидцы тех событий рассказывали, что от отчаяния некоторые питались навозом. Русские летописцы сообщали и другие страшные детали: «В Москве и ее пределах ели и коней, и собак, и кошек, и людей».

Находившийся тогда на троне Борис Годунов приказал открыть царские амбары и раздавать зерно, а также деньги из казны. Это лишь еще больше усугубило ситуацию: нуждающиеся потянулись в Москву, а казенные деньги по большей части разворовывали чиновники.

При этом считалось, что Годунов мог сделать и больше, приказав богатым людям, амбары которых были до отказа набиты зерном, продавать свой хлеб. Из-за этого многие запасы, которых, по подсчетам, хватило бы на четыре года всеобщего благоденствия, и вовсе сгнили.

[Zaman.]

Ничто не мешало царю Борису

Самому царю Борису ничто не мешало устраивать пышные застолья. Один из пиров — в Серпухове — длился шесть недель. По словам летописцев, под сводами шатров за это время смогли угоститься тысячи человек. Мед, вино и яства развозили обозами. Как потом вспоминал посол германского императора, он не смог сосчитать золотой и серебряной посуды, привезенной для того пира.

 

Кто-то из гостей оставил свидетельства, что лично видел в царской кладовой литые серебряные бочки, огромные серебряные тазы с едой, каждый из которых могли поднять только четыре человека. Особенно ослепили приемы своей пышностью и блеском датского принца Иоанна, сватавшегося к дочери Бориса Годунова — царевне Ксении: 

«Столы ломились от яств, слуги то и дело выносили блюда из золота и серебра».

 

[Zaman.]

Особенно запомнился москвичам первый пир Годунова. С большой помпой, торжественно и богато он отметил свое избрание на царство. Как сообщали летописцы, пир продолжался неделю, для простого народа на площадь выкатывали бочки с вином и выставляли закуски. Однако расположения народа он так и не получил. После того как разразился страшный голод, в результате которого погибли тысячи человек, Бориса обвиняли в бездействии и равнодушии к бедам народным.

 

В конце 1603 года в Польше объявился самозванец, утверждавший, что он Дмитрий — младший сын Ивана Грозного, собрал войско и двинулся на Россию, многие легко переходили на его сторону, нарушая присягу, данную царю Борису. Всеми преданный, он скончался, когда Лжедмитрий уже приближался к Москве.

[Zaman.]

 

Изображение: Wikipedia

Великий голод 1601-1603 годов, который во многом стоил трона Годуновым.

[Zaman.]

 

Фото: polzam.ru

Марина Мнишек и Лжедмитрий I в Москве. Компанию царю и царице на этом портрете составили арап, пес и обезьяна — так в XVII веке представляли себе первостатейную роскошь в Европе.

[Zaman.]

 

Изображение: Wikipedia

Свадьба Лжедмитрия I и Марины Мнишек поразила современников. Марина и остальные поляки во время церемонии сидели, сама невеста отказалась целовать православный крест, а завершился вечер непривычными для москвичей танцами.

[Zaman.]

Лжедмитрия активно поддерживала польская знать. Влюбившись в дочь известного польского вельможи Юрия Мнишека Марину и заручившись поддержкой местной аристократии, он обещал им обратить Россию в католичество, отдать полякам Смоленск и Северскую землю, а Марине Мнишек, как будущей супруге русского царя, Новгород и Псков.

 

Невзирая на голод и сложное экономическое положение в стране, вступление многочисленной польской свиты в Москву сопровождалось пышными торжествами, пьяными разгулами и щедрыми подарками от Лжедмитрия.

Особенно пышно отмечали в начале мая 1606 года свадьбу Лжедмитрия с Мариной Мнишек в Москве.

 

[Zaman.]

Пир во время чумы

Путь, который Лжедмитрий должен был пройти, устлали красным сукном: от самого дворца до церквей, в которые ему необходимо было зайти. Поверх сукна разостлали еще и парчу в два полотнища. Вначале вышел патриарх, одетый в белую ризу, расшитую жемчугом и драгоценными камнями. Вместе с епископом Новгородским они вдвоем пронесли царскую корону в Успенский собор, за ней последовали золотое блюдо и золотая чаша. Потом вышел и сам Лжедмитрий. Перед ним несли скипетр и державу, а также большой обнаженный меч.

Одежда самозванца была расшита золотом, жемчугом и алмазами, на голове у него была корона, украшенная алмазами и рубинами. В Успенском соборе Лжедмитрия и Марину Мнишек «обвенчали по московскому обряду на глазах всего духовенства, московских и польских вельмож».

[Zaman.]

Едва царь вошел во дворец, зазвучали литавры, флейты и трубы. «Государя и его супругу подвели к трону, выполненному из позолоченного серебра. Перед троном стоял стол. Внизу также было множество столов, за которыми сидели аристократы. Всех их угощали по-царски (…) Среди музыкантов, игравших на пиру, были поляки, итальянцы, немцы (…) И на пиру было великое веселье», — описывал происходящее один из гостей.

 

Ходили слухи, что свадьба Лжедмитрия и Марины Мнишек стала первым застольем, на котором появилась вилка. Использование этого острозубого прибора, по словам очевидцев, напугало бояр и духовенство, посчитавших вилку отступлением от традиций и дьявольской забавой.

Кстати, именно из-за вилки возникли подозрения в нецарском происхождении Лжедмитрия: раз государь с государыней едят не руками, а какой-то рогатиной, значит, они никакие не русские и не монархи.

[Zaman.]

Безудержное веселье, неделю продолжавшееся торжество и последующий отказ супруги царя принять православие все больше подогревали недовольство народа по отношению к самому Лжедмитрию и его правлению.

Возвращенный из ссылки и находившийся при царе Василий Шуйский обратил внимание на поведение монарха, противоречащее местным порядкам во время празднеств. С большим удовольствием царь уплетал польские блюда — в частности, телятину, считавшуюся в то время на Руси «поганой едой», — да еще и не мыл руки перед трапезой.

[Zaman.]

 

Изображение: Wikipedia

Лжедмитрию I сообщают о бунте, поднятом против него стрельцами. Картина «Последние минуты жизни Лжедмитрия I» была написана Карлом Венигом в 1879 году.

[Zaman.]

 

Изображение: Wikipedia

Тело Лжедмитрия I после убийства. Самозванца порубили на мелкие кусочки, зарядили им пушку и стрельнули в сторону Польши. Так бесславно завершился путь, возможно, первого западника на троне в истории России. Эскиз к картине «Смутное время. Лжедмитрий» нашего современника Сергея Кириллова, 2013 год.

[Zaman.]

 

Картина Лисснера Эрнеста-Николая-Иоганна Эрнестовича «Изгнание поляков из Кремля Пожарским»

В 1612 году поляки были, наконец, изгнаны из Москвы. Впрочем, к этому моменту засевший в Кремле гарнизон потерял боеспособность, лишился провианта и боезапаса и занялся людоедством. Картина «Изгнание поляков из Кремля Пожарским» Эрнеста Лисснера, впервые представлена в 1938 году.

[Zaman.]

Все это сопровождалось разгулом поляков, оскорблявших местных жителей и насиловавших русских женщин, и в итоге привело к заговору против царя. После убийства Лжедмитрия последовала жесткая расправа над его телом. Иноземцев, приближенных к царю, изгнали. Но все это не положило конец Смуте.

После убийства одного авантюриста пошла молва о том, что видели Лжедмитрия — кто живого, кто мертвого, что дало почву для развития дальнейших событий.

Плотоядные

Один Лжедмитрий сменял другого, шла борьба за власть среди бояр, а поляки все вольготнее чувствовали себя в российской столице. Тем временем народ продолжал голодать.

Когда началось формирование второго ополчения во главе с князем Дмитрием Пожарским и Кузьмой Мининым, люди отдавали последнее, надеясь посадить на трон русского царя и выгнать интервентов из страны. Когда отряды ополченцев дошли до столицы и ворвались в Китай-город, где в то время находились поляки, их взорам предстало нечто ужасное.

[Zaman.]

Увиденное подробно описал уже упоминавшийся келарь Троице-Сергиевой Лавры Авраамий Палицын, участвовавший в ополчении: «Там было много чанов с засоленной плотью человеческою, а на чердаках много трупов человеческих». То есть человеческое мясо не просто ели — его заготавливали впрок: солили в чанах, коптили на кострах и вялили.

 

Эти сведения о временах польско-литовской интервенции подтверждает в своих воспоминаниях другой участник событий — польский полковник Юзеф Будзило: «Пехотный поручик Трусковский съел двоих своих сыновей, один гайдук тоже съел своего сына, один товарищ съел своего слугу (…) В общем, кто кого мог, кто был здоровее другого, тот того и ел (…) Об умершем родственнике или товарище, если кто другой съедал такого, судились, как о наследстве, и доказывали, что его съесть следовало ближайшему родственнику, а не кому другому».

 

Обстоятельства Смутного времени до сих пор вызывают множество споров у историков. Доподлинно известно одно: голод, свирепствовавший после смерти последнего из династии Рюриковичей, стал одной из причин народного брожения. Это имело далеко идущие последствия для развития государства. Многие люди, спасаясь от голода, устремлялись в малонаселенные южные и восточные регионы страны — в низовья Дона, Волги, Яика и в Сибирь. Впоследствии именно там произойдут знаменитые восстания казаков, а XVII столетие назовут «бунташным веком».

[Zaman.]

Леопардовый маршал

 

Пожизненный президент Заира крал миллиарды и строил дворцы в джунглях

 

[Zaman.]

На фоне других африканских диктаторов президент Заира Мобуту Сесе Секо отличался пониженной кровожадностью: людей не ел, геноцидов не устраивал и даже не особо увлекался казнями. Зато основатель идеологии «мобутизма» и «мессия», как без всякого подобострастия именовали его в заирской прессе, обожал красивую жизнь и отличался непревзойденным чувством стиля — даже изобрел новый, национально ориентированный фасон мужских пиджаков. Правда, оплачивались роскошества путем откровенного воровства, так что после 32 лет у власти Мобуту оставил одну из самых богатых в теории (кобальт, медь, алмазы) стран Африки с разрушенной экономикой и инфляцией в 9800 процентов.

[Zaman.]

Черный властелин

Взлет Жозефа-Дезире Мобуту к вершинам власти, как было заведено в ХХ веке на Черном континенте, был стремительным. В 25 — сержант колониальной бельгийской армии, в 30 — полковник, министр обороны и начальник генштаба(в 1983 году он назначил себя маршалом), в 35 — пожизненный президент страны. Родился он в относительно зажиточной семье в 1930 году. Отец Альберик Бемани был поваром у белого судьи; мать Мари-Мадлен, как сказали бы сейчас, отличалась пониженной социальной ответственностью: доподлинно неизвестно, был ли Альберик биологическим отцом Жозефа-Дезире. Мобуту, получивший африканское имя, означающее на языке нгбанди «воин», в честь дяди по отцу, знаменитого ратными подвигами и даром прорицателя, родительницу, впрочем, почитал и обожал: после ее смерти в 1971 году в его родной деревне Гбадолите ей был воздвигнут памятник, а сама «мама Йеме» стала объектом официального почитания.

[Zaman.]

Президент США Джон Кеннеди и Жозеф-Дезире Мобуту, 1963 год

 

Захватив (как считается, не без помощи ЦРУ) в 1965 году власть в стране, называвшейся тогда Демократической Республикой Конго, ставший к тому времени генерал-лейтенантом Мобуту первым делом разобрался с мятежными провинциями — фактически республика была разделена на три воевавшие друг с другом части. Усмирив Катангу (кобальт, медь, золото) и Южное Касаи (промышленные алмазы), президент перешел к обустройству новой жизни для себя и для сограждан. В 1971 году он переименовал страну в Заир (от португальского названия реки Конго, искаженного «нзере», что на языке киконго значит «река, глотающая все реки») и объявил политику «заиризации» — возвращения к исконным африканским корням и скрепам.

[Zaman.]

Переименование облегчило жизнь нескольким поколениям школьников, избавленных от необходимости разбираться в различиях между Народной (бывшей французской колонией) и Демократической (бывшей бельгийской колонией) республиками Конго; остальные инициативы молодого президента были не столь идилличны.

 

Заирский диктатор запретил христианские имена и сам подал пример, назвавшись Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенду ва за Банга (на его родном языке нгбанди — «Всемогущий воин, который благодаря своей силе и отваге идет от победы к победе, сжигая все на своем пути»). Также под запрет попали европейские костюмы и мини-юбки. Мужчинам было предписано носить изобретенный Мобуту облегающий френч с отложным воротником, получивший название абакост (от французского à bas le costume — «долой костюм»).

[Zaman.]

Самые шикарные абакосты для самого диктатора и его окружения шились, впрочем, не в Киншасе, а в бельгийском ателье Arzoni. Галстуки также попали под запрет (в аэропорту Киншасы с возвращавшихся на родину забывчивых заирских бизнесменов их торжественно снимали и разрезали пополам на пограничном контроле); вместо них допускались фуляры — скромные черные или игривые цветастые, в истинно африканском стиле.

Мобуту Сесе Секо

 

Образ самого Мобуту удачно дополняли очки в массивной роговой оправе «под Бадди Холли», сучковатая трость (как уверяли официальные пропагандисты, не каждый смертный был в силах ее поднять) и неизменная шапочка из леопардовой шкуры (их шили по специальному заказу в Париже). Леопард вообще был важной составляющей частью культа Мобуту — как гласила его официальная биография, будущий вождь в детстве встретил хищную кошку рядом с родной деревней и одолел ее в честном бою, получив, таким образом, силу зверя. Каждая вечерняя программа новостей заирского ТВ начиналась с заставки, в которой изображающий Мобуту актер в полном президентском снаряжении спускался под бравурную музыку откуда-то из-под бутафорских облаков — как ежедневное напоминание и о величии вождя, и о правильных вкусах в одежде.

[Zaman.]

Культ личности президента раздувался на зависть Мао (которого Мобуту, кстати, весьма уважал — несмотря на декларируемую ненависть к коммунизму) и старшему Киму: Отец нации, Спаситель народа, Несравненный боец, Великий стратег — вот только некоторые из официальных титулов маршала Мобуту. Лизоблюды старались изо всех сил: «Бог послал нам великого пророка, нашего авторитетного вождя Мобуту! Этот пророк — наш освободитель, наш мессия! Наша вера — мобутизм, вот почему мы должны заменить распятия на портреты Мобуту!» — упражнялся в конце 1970-х в красноречии тогдашний министр внутренних дел Заира Энгулу Баанга Мпонго, бывший одноклассник диктатора. Кстати, Мпонго, в отличие от Мобуту, благополучно пережил все пертурбации и до сих пор, уже глубоким стариком, заседает в сенате — теперь уже снова Демократической Республики Конго.

Воруют все!

Заиризация в экономике означала переход добывающей промышленности в руки государства. Руководителями предприятий были назначены ближайшие сотрудники и родственники Мобуту. Это не могло не повлиять на потребление: в 1973 году Заир поставил рекорд по импорту «мерседесов» среди стран Африки. Финансовые схемы поддержания уровня жизни были просты, как мычание: обычно деньги, полученные от экспорта полезных ископаемых, просто переводились на счета заинтересованных лиц. Сам диктатор не особенно смущался таким положением дел. «Давайте, воруйте — но не тащите слишком много!» — наставлял он соратников на транслировавшемся по национальному телевидению съезде правящей (и единственной в стране) партии «Народное движение революции» (Mouvement Populaire de la Revolution). «В нашей стране все продается и покупается. И малейший доступ к власти дает огромное преимущество в этой торговле», — говорил Мобуту в другом выступлении как о деле само собой разумеющемся.

[Zaman.]

Заирская банкнота с портретом Мобуту

 

«Мувмансьеры» (как называли членов движения) активно реализовывали руководящие указания. Впрочем, усердствовали не только сторонники, но и критики Мобуту. В отличие от большинства африканских коллег, заирский диктатор следовал принципу «держи друзей рядом, а врагов еще ближе» и старался втянуть оппозиционеров в свою орбиту. Получив назначение на «кормную» должность, устоять перед соблазном не мог практически никто.

[Zaman.]

Так, Клеофас Камитату, отсидев несколько лет за участие в заговоре против отца нации, занимал несколько высоких постов в правительстве страны, а в 1980-е стал послом в Японии. В этой должности он особо отличился, самовольно продав здание посольства. Камитату уверял, что сделал это исключительно ради покрытия текущих расходов, но сограждане не верили политику. Впрочем, эта коммерческая операция не повлияла на его дальнейшую карьеру. Заирские дипломаты вообще хозяйственно подходили к назначениям за рубеж. «Когда их DC10 выруливал на взлет, я всегда боялся, что он не сможет оторваться от земли — лайнер был под завязку загружен товарами, от магнитол до микроволновок», — вспоминал Честер Крокер, помощник госсекретаря по африканским делам в администрации Рейгана, о проводах заирских миссий из Вашингтона.

Президентский кортеж Мобуту

 

[Zaman.]

Мобуту себя в желаниях не ограничивал. Sozacom — государственная монополия по экспорту кобальта, меди и цинка — переводила на зарубежные счета главы государства в среднем 100-200 миллионов долларов в год. Рекорд был поставлен в 1988 году, когда испарилось 800 миллионов полученных от экспорта сырья долларов. В отчетах МВФ и Всемирного банка, исправно кредитовавших дружественный Западу режим (Мобуту придерживался проамериканской ориентации, что, впрочем, не мешало ему иметь дела с Китаем и Северной Кореей), эти суммы деликатно значились как «утечки».

 

Не забывал диктатор и о добывавшихся на юге страны алмазах — тут объем хищений вообще не поддавался подсчету. Помнил и о друзьях: среди любимых эффектных трюков маршала было приглашение зарубежных гостей в здание государственной алмазной корпорации MIBA. В хранилище необработанных алмазов посетителям выдавался совочек и небольшой холщовый мешок, и каждый мог набрать себе в подарок камней по вкусу.

 

На мелкие расходы Мобуту просто брал деньги в Центральном банке Заира. Раз в месяц туда приезжало несколько армейских грузовиков, которые загружали мешками с купюрами — на сумму от 1,5 до 10 миллионов долларов в заирских деньгах. Официально это именовалось «президентской дотацией» (dotation présidentielle) и шло на покрытие расходов по обеспечению безопасности диктатора, подарки его свите и прочие текущие траты.

[Zaman.]

Вилла дель Мар

 

«Утечки» и «дотации» позволяли диктатору жить на широкую ногу. Он вкладывался в недвижимость в Европе: среди самых заметных приобретений была обошедшаяся в 5,2 миллиона долларов Вилла дель Мар в Рокбрюн-Кап-Мартен на Лазурном Берегу, роскошное шато с двумя плавательными бассейнами, отделанными золотом ванными и вертолетной площадкой, по соседству с летней резиденцией бельгийского короля Бодуэна. Как рассказывали представители продавца, Мобуту лично смотрел виллу и согласился на предложенную цену, не торгуясь. Лишь когда все бумаги были уже готовы, он вдруг вспомнил и поинтересовался: 5,2 миллиона — американских долларов или бельгийских франков (разница в курсе составляла тогда 1 к 39).

[Zaman.]

Шато Фонд'Рой

 

Но точное количество домов, замков и вилл, принадлежавших диктатору, не сумели подсчитать даже после его свержения. Известно про девять объектов в Бельгии, включая замок Шато Фонд'Рой в окрестностях Брюсселя, поместье Каса Агрикола Солеар в португальском Альгарве с 800 гектарами земли, шале Ле Мигетт в швейцарском Савиньи и роскошную квартиру на авеню Фош в Париже — в приятной близости от самых дорогих бутиков французской столицы.

[Zaman.]

Ле Мигетт

 

Целая сеть резиденций вождя была рассыпана и по территории Заира — Мобуту любил путешествовать по стране. Кроме встреч с благодарным народом и раздачи руководящих указаний, президент находил время и на приятное: почти в каждой деревне он пользовался исконным правом вождя нгбанди на дефлорацию местных девственниц. Взять такую девушку в жены считалось большой честью, и вопросов об отцовстве возможного ребенка никогда не возникало. Признанных детей у Мобуту было, впрочем, всего 22 — от двух жен и нескольких «официальных» любовниц (среди которых была Косия, сестра-близнец его второй жены Боби Ладава).

[Zaman.]

 

Каждая вилла была обеспечена всем необходимым для комфортного пребывания диктатора и его свиты. Но в деталях Мобуту стал заложником собственной политики тотального воровства. Вот как описывает антураж британская журналистка Микела Ронг, побывавшая в одном из поместий вскоре после свержения Мобуту в 1997 году. «В гараже стояли пять черных мерседесов в безупречном состоянии, две скорые помощи — на случай, если президент заболеет, и Land Rover с подиумом, как у Папы Римского, чтобы обращаться к народу. Внутри все казалось вершиной нарочитой роскоши: канделябры, вазы эпохи Мин, старинная мебель и мраморные полы. Увы, при ближайшем рассмотрении почти все оказалось подделкой. Вазы были современными имитациями, с некоторых был даже не снят ценник. Романская плитка под малахит оказалась пластиковой. Даже валявшийся на полу фуляр для ношения с абакостом был нейлоновым, на застежке-липучке».

[Zaman.]

Но эти «путевые дворцы» были все же не главным для Мобуту. Свое любимое и самое обжитое обиталище, в котором к концу жизни он проводил почти все время, он без ложной скромности называл «африканским Версалем». Огромный дворцовый комплекс в десяти километрах от родной деревни президента Гбадолите был создан французским архитектором Оливье Какубом и его сенегальским коллегой Пьером Гудьяби Атепа. Главный дворец, с семиметровой высоты дверями и залами, в которых, по словам зятя Мобуту, бельгийского бизнесмена Пьера Янссена, «стоя у одной стены, невозможно было разглядеть лицо человека напротив», использовался для торжественных случаев; сам диктатор жил во втором — поменьше, но столь же пафосном.

Каррарский мрамор, уставленные классицистскими скульптурами сады, мебель в стиле Людовика XIV, канделябры муранского стекла, обюссонские гобелены и, по слухам, один из лучших винных погребов в мире — по свидетельствам посещавших резиденцию западных журналистов, это было почти карикатурное жилье африканского диктатора. «Банкетные столы были расставлены на мраморной террасе перед фонтанами с подсветкой.

 

Ливрейные официанты подавали на лиможском фарфоре жареных перепелок и тщательно охлажденные вина из долины Луары», — так в 1988 году описывал посещение торжественного обеда у президента корреспондент New York Times Джеймс Брук. Сам Мобуту предпочитал розовое шампанское и выпивал его к концу жизни по нескольку бутылок в день, начиная часов с 9 (вставал он с самой юности не позднее половины шестого утра).

[Zaman.]

Concorde

Комплекс обошелся, по некоторым оценкам, в 400 миллионов долларов. В эту сумму вошло и строительство неподалеку от дворца аэродрома с 2,5-километровой взлетно-посадочной полосой, способной принимать «Боинги-747» и «Конкорды». Франко-британский «сверхзвуковик» вообще пользовался большим уважением Мобуту: часто зафрахтованный лайнер стоял «под парами» среди африканских джунглей в ожидании, когда заирскому вождю взбредет в голову слетать в Европу или в США. Да и к самому Мобуту частенько прибывали с визитами самые уважаемые люди мира.

 

Гостеприимством диктатора наслаждались такие важные персоны, как Папа Иоанн-Павел II, президент Франции Валери Жискар-д’Эстен, генеральный секретарь ООН Бутрос Бутрос-Гали и даже директор ЦРУ США Уильям Кейси. В 1985 году на борту «Конкорда» знаменитый шеф-кондитер Гастон Ленотр доставил к дню рождения Мобуту свежеиспеченный торт прямиком из Парижа.

Все эти VIP-персоны были прекрасно осведомлены об источниках процветания Мобуту. Доклад о невероятном размахе коррупции и хищениях в высших эшелонах заирской власти был представлен одним из высокопоставленных сотрудников МВФ еще в 1982 году, но положен под сукно. Мобуту считался слишком ценным союзником, противостоящим советской экспансии в Африке. Экономическая помощь режиму продолжалась, несмотря на то, что практически все средства проваливались в бездонные карманы диктатора и его окружения. К концу 1980-х в Заире было разворовано все. Крали даже у самого Мобуту: по рассказу Янссена, один из сыновей диктатора был командирован отцом в Нью-Йорк для покупки шести бронированных «кадиллаков», таких же, как у Джорджа Буша-старшего.

 

На это было выдано 600 тысяч долларов наличными. Из Нью-Йорка отпрыск диктатора сообщил, что его ограбили, и отзывчивый папа отправил ему еще 600 тысяч. В конце концов, сын вернулся в родительские объятия без денег и без машин, объяснив, что модель сняли с производства. Куда делся второй «транш», так и осталось невыясненным: президент решил не сердиться и дело быстро забылось.

[Zaman.]

Нельсон Мандела пытался примирить Мобуту и Кабила

 

Не функционировала доставшаяся в наследство от бельгийских колонизаторов телефонная сеть (заирская элита обзавелась спутниковыми телефонами; остальное население перебивалось как умело). Дороги не ремонтировались уже много лет, даже добывающие предприятия — некогда источник богатства — находились в плачевном состоянии. Годовой доход среднего заирца составлял к началу 1990-х 120 долларов. Однако Запад не видел альтернативы: «Если не Мобуту, то кто?» — риторически вопрошал в частной беседе госсекретарь США Александр Хейг. Лишь в 1990 году, когда у СССР появились проблемы посерьезней поддержки строителей социализма в Анголе, Мозамбике и Эфиопии, на заирского маршала перестали смотреть как на чудо-богатыря, обороняющего идеалы западного мира на африканском континенте.

МВФ и Всемирный банк резко сократили, а затем и вовсе свернули программы помощи Заиру. К 1994 году инфляция в стране подскочила до 9800 процентов, Центробанк уже не успевал печатать деньги, и их заказали в Бразилии. Тут снова не обошлось без мошенничества: прибывшие в Киншасу банкноты оказались с парными номерами; виновные найдены не были, а деньги все равно пустили в оборот. В стране разрешили политические партии — за короткий срок их зарегистрировали почти 400, но Мобуту продолжал оставаться у власти. Даже два армейских бунта, сопровождавшиеся грабежами и погромами, не поколебали его решимости держаться до конца.

[Zaman.]

Мобуту и его свита эвакуируются из Киншасы, 1997 год

 

Режим пал в 1997 году — замена Мобуту нашлась в лице его старого (еще с 1960-х) недруга Лорана Кабилы, вторгнувшегося в страну при поддержке руандийской и угандийской армий. Тяжело больной раком простаты диктатор до последнего был уверен в своей неуязвимости, и лишь в последний момент бежал на самолете в Марокко, где вскоре и умер. Страна, переименованная новым президентом Кабилой обратно в Демократическую Республику Конго, получила от Мобуту в наследство долг в 14,5 миллиарда долларов, полностью разрушенную экономику и коррумпированную политическую систему. Объем похищенного Мобуту был оценен новым министром юстиции Селестеном Лванги в 14,5 миллиарда долларов; МВФ был более сдержан и признал «утечку» порядка 5 миллиардов. Впрочем, после смерти Мобуту на его банковских счетах в Швейцарии обнаружили не более 8 миллионов долларов.

[Zaman.]

В Конго вот уже третий десяток лет не прекращаются вооруженные конфликты, а президент Жозеф Кабила, сменивший в 2001 году убитого в результате покушения отца, судя по упоминанию в «Панамском досье» и другим коррупционным скандалам, уверенно идет курсом своих предшественников. Дворцовый комплекс в Гбадолите, разграбленный сперва руандийскими союзниками Кабилы, а затем местным населением, зарос джунглями, и рев «конкордов» больше не пугает затаившуюся в ветвях живность.

[Zaman.]

Настоящий полковник

Девственницы, золото и оружие Муаммара Каддафи

 

[Zaman.]

На очереди Муаммар Каддафи, без которого Ливия живет уже более шести лет. Страна, раздираемая гражданской войной, до сих пор не может прийти в себя после того, как бывший ливийский лидер выгреб миллионы из казны, спуская их на девственниц для своей охраны, золотые диваны и мухобойки, а также самолеты, расписанные серебром. Бывший лидер Джамахирии умел жить на широкую ногу, купаясь в роскоши вместе со своей семьей. На что растратил ливийский бюджет Каддафи, выясняла «Лента.ру».

[Zaman.]

Грузовики с золотом пожаловали

«Оказавшись в одном из многочисленных особняков ливийского лидера, мне казалось, что я попал на легендарную виллу короля поп-музыки Майкла Джексона Neverland, которую видел только по телевизору. Наш полковник жил как Аладдин из восточных сказок, в распоряжении которого оказалась волшебная лампа. Семья Каддафи не только руководила страной, вся Ливия принадлежала им одним, всеми богатствами, которые государство получало от продажи нефти, лидер Джамахирии и его дети распоряжались по своему усмотрению», — примерно такими словами описывал происходящее один из мятежников, попав в дом Каддафи.

[Zaman.]

И правда, все, что окружало полковника, было пропитано роскошью. Точное количество принадлежавших Каддафи особняков и вилл, разбросанных по всему миру, неизвестно. Слухами овеяно и состояние лидера Джамахирии. По данным ливийских СМИ, оно превышало 200 миллиардов долларов. Каддафи не зря прослыл одним из самых богатых людей своего времени. Помимо счетов в зарубежных банках и наличных денег, у него были выгодные вложения. Среди его активов оказались акции одного из крупнейших итальянских банков Unicredit, промышленной группы Finmeccanica, компаний автомобильной группы Fiat, а также акции и футбольного клуба "Ювентус"».

Помимо этого, он присвоил себе часть золотого запаса страны. Так, он переправил из своего родного города Сирт в Нигер около десяти машин с золотом, в которых находилось свыше 30 тонн драгоценного металла.